Я обернулся. Дриада склонилась над своим обнаженным сыном, лежавшим на полу. Она поцеловала его в лицо, рана на груди Павла Павловича затянулась, парень глубоко вдохнул.
В глазах у него стоял ужас, явно свидетельствовавший, что законного Государя достали буквально с того света…
Таня тоже бросилась к Павлу Павловичу, как и принцесса. Вот повезло челу, лежит на полу голый, а над ним кудахчут аж три прекрасные девы. Прямо аниме…Впрочем мне такое не грозило, я как всегда был вынужден решать вопросы.
Мой смартфон уже трезвонил и разрывался. Номер, с которого звонили, принадлежал Жаросветовой.
Я еще раз на всякий случай выглянул на улицу, но опасности больше не было. На причале зажгли фонари, там суетились Кабаневичи и Анна Киприановна…
— Всё в порядке! — крикнул я им, и только потом ответил на звонок:
— Да, канцлер. Говори…
— С Императором беда, — услышал я дрожащий голос канцлера Империи Жаросветовой.
Значит, Маша была права. Сучка, все точно рассчитала. Связь Павла Павловича и самозванца, видимо, была даже плотнее, чем думала Маша. Любое физическое повреждение, нанесенное Павлу Павловичу, немедленно отражалось и на узурпаторе. Вот почему Павла Павловича морили в казематах, но так, чтобы он тощал и слабел, но не получал никакого прямого физического урона…
— Я в порядке, в порядке! Кха-кха… — услышал я на заднем фоне голос Павла Стального.
— Жаросветова, какого хрена ты мне-то звонишь? — раздраженно бросил я в трубку.
— Я думала, что вы наслали тёмную магию…
— Это не темная магия, — перебил я, — И не моя. А ваш Император сейчас оклемается. Я ему перезвоню. Дайте мне минуту.
Я сбросил звонок.
Павел Павлович уже одевался, ему принесли новую одежду, видимо, Таня распорядилась. Моя сестрица как раз нежно ворковала и помогала уже исцеленному Павлу Павловичу натягивать штаны.
Хорошо, что Анны Киприановны не было в избе во время инцидента. Этой набожной старушке бы явно не понравилось, если бы у неё на глазах тут началось все это смертоубийство…
Дриада тем временем уже стояла прямо передо мной, принцесса возвышалась за спиной своей матери. Я активировал ауру, но это, разумеется, было бесполезно. Зелёная ручка дриады с черными ногтями уже нежно легла мне на горло. Дыхание у меня тут же сперло, я физически ощутил, как сжимаются мои трахеи и легкие…
— Да не знал я ничего! — прохрипел я, — И я это докажу…
— Давай. Сейчас, — провещала мне дриада.
И это вещание было настолько мощным, что чуть не выбило мне мозги. Голова у меня загудела, но я нашёл в себе силы набрать на смартфоне герцога Кабаневича.
Лишь бы ублюдок ответил поскорее, а не как обычно…
— Да, слушаю, — прозвучал в трубке голос герцога.
— Моя жена Маша сбежала с вашим рыжебородым… Я не помню, как его зовут. Некогда объяснять, герцог. Её нужно вернуть. Немедленно. Сейчас же.
— Я всё сделаю, — быстро нашёлся Кабаневич.
Дриада не отпускала меня, дышать становилось все труднее. О том, чтобы вырваться не могло быть и речи — прикосновение дриады парализовывало, лишало воли. Интересно, как Багатур-Булановы их вообще сношают при таких раскладах…
В сенях завертелся голубой вихрь, из которого вывалилась Маша, явно боровшаяся с рыжебородым Кабаневичем. Она даже воткнула ему в ногу меч, Кабаневич гулко и басовито заорал.
— Да пусти меня! — взмолился я.
Дриада действительно убрала руку от моего горла. Вот теперь я должен действовать быстро. Я должен вырубить мою женушку первым, иначе хрен кто поверит, что это не я задумал замочить Павла Павловича.
Я налетел на Машу со спины. Один хук в висок — и Маша рухнула в бадью, полную кровавой воды. Я резко вытащил её из кадки, чтобы она не захлебнулась и швырнул на пол. Маша была без сознания, из её раскуроченной головы текла кровь.
Принцесса подобрала с пола меч…
— Ну уж нет, — остановил я Ладу, — Это моя жена. Так что судить её мне.
— Тебе нет веры, Нагибин… — прошипела Лада.
— Стой, — дриада подняла руку, останавливая принцессу, — Стой. Он не врёт. Он не причём, дочка.
Дриада вся вдруг как-то сжалась, она как будто уменьшилась, завяла, как листик.
— Мама? — принцесса сделала шаг по направлению к дриаде.
Но та вдруг открыла рот… Я глубоко вдохнул, приготовившись пасть замертво от смертельной песни. Но песни не последовало.
— Я буду в лесу, — «пропела» дриада, а потом растворилась в золотистых вспышках.
Судя по всему, нежное сердце лесной твари нуждалось в отдыхе после пережитого. Дриады же чувствительнее людей, я слыхал, что они могут впасть в депрессию и от меньшего.