Резаков и Таня некоторое время молча смотрели друг на друга, потом полковник недовольно произнёс:
— Я просто напоминаю, что мы пришли сюда за сектантами. Так что мы обязаны все здесь проверить. В том числе Жаросветовскую. Поэтому эти двери будут открыты, хотите вы того или нет. А если вы не успокоите своего проводника, княжна — клянусь, я отрежу ему язык. Его нытье мне надоело.
— Про язык — это вы хорошо придумали, господин полковник, — поддакнул Копай.
Коленопреклоненный Самосборов глядел на Таню с мольбой.
— Дед, да встань уже! — потребовала Таня, — А с вашим Копаем и правда что-то не так, полковник. Я ему не верю, вот что.
Резаков вздохнул так тяжко, как будто сам был подземным духом:
— Слушайте, княжна, только не говорите, что верите в призраков…
— А может и верю, — с вызовом ответила Таня, — И рожа у вашего Копая на самом деле странная. Она мне не нравится. Может это вообще маска, а не рожа!
— Чего? Маска? — Резаков уже был близок к ярости, — Слушайте, мы теряем время…
— Пусть Копай докажет, что он живой человек, — потребовала Таня, — И потом уже откроем гермодвери.
— И как же я это докажу, моя госпожа? — Копай усмехнулся, но его крысиные глазки забегали, — Расстреляете меня из автоматов, чтобы поглядеть могу ли я умереть? Меня такое, честно скажу, не устраивает…
Таня на мгновение призадумалась, но тут же нашла решение:
— Зачем стрелять? Мы тебя просто порежем. Посмотрим, есть ли у тебя кровь. Мне нянька рассказывала, что у духов крови не бывает.
— Да-да, это верно, — торопливо поддержал Таню Самосборов.
— Вы с ума что ли все посходили? — мрачно заметил Резаков, — Впрочем, ладно, леший с вами. Режьте Копая. Но если кровь у него есть — мы открываем гермодвери. И всю оставшуюся дорогу ваш Самосборов будет молчать! Он мне надоел.
— Идёт, — согласилась Таня.
— Ну разумеется, я согласен, — закивал старик Самосборов.
Копай на это в очередной раз усмехнулся:
— Занятно. Я вам показываю дорогу, а вы собрались меня резать? Впрочем, дело ваше, конечно, дамы и господа маги. Мне просто всё это очень странно. Я вижу, что этот Самосборов сумасшедший, а эта юная магичка просто дура. Но вы-то, господин полковник?
— Помолчите, — приказал Резаков, — Просто покажите нам вашу кровь, и пойдем дальше. От одного пореза вам вреда не будет. И у меня в отряде есть целитель, если что. Так что давайте быстрее! Я не хочу провести в этом тоннеле остаток своей жизни.
Сигурд извлекла из ножен на ремне длинный кинжал, Таня кивнула лейб-стражнице:
— Давай.
Сигурд подошла к Копаю, тот поморщился и начал стаскивать резиновую перчатку с руки.
— Не стоит, — остановила его Сигурд.
Лейб-стражница взмахнула кинжалом. Копай вскрикнул, и Тане вдруг показалось, что в его крике она услышала какие-то странные пищащие нотки.
Сигурд оставила на щеке у Копая длинный, но неглубокий порез, сочившийся кровью. Лейб-стражница коснулась раненой щеки Копая, потом лизнула палец.
— Это кровь, — сообщила Сигурд, — Определенно человеческая. Так что он не дух.
— Славно, — Резаков так глянул на Самосборова, как будто готов был убить старика на месте, — Копай, раз вы человек — вставляйте перфокарту.
— Есть, господин полковник, — весело ответил Копай.
— Подождите! — крикнула Таня, — Подождите! Вы на лицо Копая гляньте…
С порезанным лицом Копая происходило нечто примечательное — Таня явственно видела, как заживает порез, и как мечется над раной тёмно-серая аура. Но ведь это невозможно, инженер Копай неодаренный…
— Это не Копай, остановите его! — заорала Таня.
Но было уже поздно, Копай пихнул перфокарту в стальной ящик. Ящик сожрал картонку, гермодвери гулко ухнули и начали разъезжаться…
Сигурд подсекла Копая, повалив его на колени, и приставила старику кинжал к горлу:
— Кто ты такой?
«Копай» ответил, но не словами. Из его глотки вдруг вырвался самый настоящий писк, не человеческий, а скорее крысиный…
* * *
— Ладно, Арум, убери с него ногу. А вот самого его поставь на ноги, — приказал я лейб-стражнице.
Мы все еще стояли на неизвестной промозоне, где кроме нас было лишь четверо наших пленников в серых робах с номерами. Впрочем, из двух девок-холопок информации явно было не выжать, от высокого мужика, которых валялся в нокауте, тем более не было толку. А вот этот низенький мужичонка с цифрой «пять» на робе явно был готов говорить.
Арум убрала сапожок с груди пятого, пятый поднялся с бетонного плаца, отряхнулся и злобно оглядел нас.
— Ну и кто ты такой? — поинтересовался я.
— Я граф Слизняков, — заявил мужик с цифрой пять, — Я умею кидаться слизью!
В доказательство своих слов он поднял руку, вокруг которой заметалась густо-зеленая аура.
— Остыньте, граф, — посоветовал я, — И руку опустите. Иначе я вам её сейчас сломаю.
Парень последовал моему совету, а герцог Кабаневич вежливо кашлянул.
— Что такое, герцог? — осведомился я, — Дать вам таблетку от кашля?
— Да нет… — задумчиво произнёс Кабаневич, — Просто графов Слизняковых не существует. И баронов Слизняковых тоже, как и князей. Такого клана вообще нет. И не было никогда.
— Так…
— Ну да, раньше такого клана не было! — с вызовом запротестовал Слизняков, — А теперь есть! Я же есть. Вот он я — перед вами!
Парень старался дерзко глядеть мне в глаза, но постоянно отводил взгляд. Явно старый рефлекс человека, воспитанного в неволе. Проще говоря — привычка раба.
— Ты холоп, — заявил я, и это был не вопрос, а констатация факта, — Как и все твои друзья. Ты тоже принадлежал Цветковым?
Парень мрачно уставился на меня.
— Язык проглотил? Отвечай давай.
— Я принадлежал Душеведовым, — обреченно вздохнул «Слизняков».
От этой новости я аж присвистнул:
— Вот это уже прям очень интересно…
— Вы о чём? — поинтересовался Кабаневич.
— Душеведовы — это владельцы земли в Петербургской губернии, возле села Пудомяги, — объяснил я, — Именно на их землях располагалась вторая подобная промзона Ордена. Но её сожгли, несколько дней назад. Там камня на камне не осталось, кто-то подчистил все следы. Я звонил Душеведовым, но они рассказали мне только, что землю под промзону у них купил Мальтийский Орден. И он же приобрел несколько холопов, по хорошей цене. А сами Душеведовы вообще не при делах. Картинка начинает складываться… Ладно, Слизняков, рассказывай.
— Да что рассказывать-то? — заныл совсем сдувшийся Слизняков, — У меня же магия теперь есть! А значит я АРИСТО! Вот почему я не могу быть графом?
— Потому что чтобы стать аристо — тебе нужна бумажка от Имперского геральдического совета, а еще герб и родовой сказ, — великодушно объяснил я, — А пока у тебя всего этого нет — ты никакой не аристо. Ты одарённый холоп, вот что. А таких у нас в Империи сразу убивают. И если ты продолжишь ныть вместо того, чтобы рассказывать — клянусь, я немедленно вынесу тебе приговор и приведу его в исполнение. Так что отвечай — ты кто такой вообще? В смысле, как тебя звали до того, как ты сам себя назначил графом Слизняковым?
— Савва я, барин, — вздохнул парень, — Савва Саввович, по батюшке.
Я кивнул:
— Славно. По крайней мере, вижу, что Душеведовы давали свои холопам нормальные имена. Так что повезло тебе, Савва. Если бы ты принадлежал Цветковым — был бы каким-нибудь Лютиком.
— Душеведовы — хорошие господа, — согласился Савва Слизняков.
— Оно и заметно. Вижу, что ты парень дерзкий. Тебя явно мало на конюшне пороли…
— У Душеведовых вообще не порют, — обиделся Савва.
— Это уважаемо. А твои друзья кто?
— Роза, она была холопкой Цветковых, — Савва кивнул в сторону рыжей девки, — А вот та, которую вы за волосы таскали — Ромашка, ихняя же. А вон этот, который без сознания — Попарок. Так его звать. Он Взвешиным принадлежал. А потом нас всех купил Орден. И привёз сюда.
— И…? Дальше давай.