Дверь была суровой — стальной и явно толстой. Над ней горела одинокая оранжевая лампочка.
Мне почему-то стало, мягко говоря, не по себе. Внутри меня что-то дрогнуло и затрепетало, то ли моя магия, а то ли сама душа. За этой дверью определенно было нечто из разряда тех вещей, которые не выразишь словами.
Мне стало страшно, но этот страх был смешан с восторгом — что-то типа предвкушения боя, когда ты можешь или победить или стать кормом для червей. Я как будто смотрел сейчас в глаза собственной смерти, как будто эта была дверь в мою могилу.
Мне почему-то вспомнилась занавеска из Гарри Поттера, которая отделяла мир живых от мира мертвых. И ухнув за эту занавеску, маг покидал мир живых и погибал. Конечно, эта металлическая дверь не было похожа на занавеску, но все же… Ощущения были такими, как будто за этой дверью текла река Стикс, я чуял присутствие потустороннего.
— Лаборатория, — безжалостно заявил Попарок, ткнув пальцем в сторону двери в конце лестницы, — Вот там ищите ваш препарат, барины.
— Эй, Нагибин, ты как? — Тая уставилась на меня, как на призрака.
— А? Что такое?
— Да ничего. Ты зубами скрипишь, вот что, — обеспокоенно заявила Тая, — Да что с тобой?
— Отвали, младшая жена. Попарок, открой эту дверь.
— А чё я? — Попарок на всякий случай отошёл подальше от лестницы, — Я не знаю, как эта дверь открывается. Ну то есть раненого рыцаря мы туда зашвырнули. Дверь открыта была. А потом мы её захлопнули. И я не знаю, как её теперь открыть.
— Так может она открыта? — предположил я.
— Сильно сомневаюсь… — покачал головой Кабаневич.
Но я не был готов сейчас рассусоливать, спокойствие герцога почему-то раздражало меня, я был близок к тому, чтобы съездить Кабаневичу по морде, чтобы его платиновые зубы высыпались из герцогова рта и застучали по ступенькам лестницы. Меня натурально трясло.
— Попарок, открывай, — приказал я, — У тебя есть магия. Или ты забыл?
— А чё магия-то…
— А то. Открывай. Если дверь не откроется — активируешь ауру и разломаешь её. Кулаками.
— Да я ж холоп, барин… — заныл Попарок.
— Да ну? А вот твой дружок Савва считает себя графом Слизняковым. И в бою ты, помнится, кидался чем-то серебристым. Кстати, покажи нам свою искусственную магию.
Попарок мрачно уставился на меня, но увидев выражение моего лица, видимо, понял, что спорить бесполезно.
Холоп вздохнул, подбоченился, а потом бешено выпучил глаза, как будто он сейчас лопнет, и замахал руками. Я уже многое повидал в этом волшебном мире, но еще ни разу не наблюдал, чтобы маг пытался активировать свою ауру таким идиотским способом.
Тем не менее клоунада Попарка неожиданно сработала, над холопом бешено заметалась аура цвета чистого серебра, потом Попарок выкинул вперед руку, его грязные ногти так ярко засеребрились магией, что я даже прищурился.
Через мгновение ногти Попарка выросли раз в десять, каждый из них обратился в длинное и острое сияющее лезвие.
Я присвистнул:
— Неплохо. Какой у него ранг, герцог, как думаете?
— Не знаю, — Кабаневичу явно стало не по себе, — Но это всё очень странно… Эта магия слишком легко слушается его. Заметно, что этот холоп даже не понимает, что он делает. Но магия слушается. Как будто не он управляет магией, а она им…
— Естественно, — перебил я, — Эту магию же ему имплантировали насильно, он с ней не родился.
— И тем не менее, это не такая магия, как у нас. Она другая. Как будто сильнее. Или свежее, что ли… — Кабаневич явно мучительно пытался уложить в голове и проанализировать то, что он видит.
— Свежее? Хорошо сказано, герцог.
Довольно странное определение Кабаневича, похоже, подтверждало все мои самые смелые догадки.
— Ладно, а какого клана эта магия? — я подошёл ближе и рассмотрел сияющие лезвия на руке Попарка, те всё еще продолжали расти, теперь они напоминали уже полноценные короткие мечи, — Кто еще из магов так умеет?
Герцог в ответ сухо усмехнулся:
— Кто еще умеет превращать свои ногти в кинжалы? А никто, князь… Бароны Ногтевы вроде умеют делать свои ногти сверхострыми. А Меченосцевы могут превратить любой предмет в оружие. Но ни у Ногтевых, ни у Меченосцевых нет серебряной ауры. И конкретно того, что сейчас проделывает этот холоп, не умеет никто. Ни один магократ не способен вырастить себе на пальцах кинжалы. Мы имеет дело с чем-то радикально новым, князь…
— Так я и думал. Ладно, Попарок, давай покажи нам свою свежую магию в действии. Иди к этой проклятой двери и разломай её. И давай реще, — приказал я.
Холоп обреченно двинулся вниз по лестнице. Дойдя до стальной двери Попарок замер, потом дернул головой, потом что-то ухнул и лишь потом протянул к двери свои волшебные ногти-кинжалы.
— Да ты сначала толкни просто, — посоветовал я.
— Она наружу открывается, — испуганно пробухтел Попарок, — Толкать бесполезно. А ручки тут нет…
Он был прав — дверь представляла собой совершенно гладкий кусок металла, ни ручки, ни глазка, ни даже зазора между дверью и стенкой, куда Попарок мог бы просунуть свой гиганоготь и подцепить дверь.
— Ладно, ломай, — согласился я.
Попарок замахнулся и ударил дверь своими когтями, аура холопа вдруг резко вспыхнула, на миг он утонул в ослепительном серебряном сиянии.
Потом раздался оглушительный БУЛЬК, как будто в океан разом сбросили сотню груженых щебнем Камазов. Еще через мгновение Попарка оторвало от пола и отшвырнуло от двери. Холоп полетел вверх по лестнице, серебристым болидом промчался мимо меня, а потом окончил свой путь, впечатавшись в груду ящиков с солеными грибами.
Банки с соленьями с громким звоном разлетелись вдребезги. Закричать Попарок не успел, всё произошло слишком быстро.
Когда серебристая аура холопа погасла, я узрел, что Попарок лежит среди осколков банок и соленых грибов, весь в крови и без сознания.
Одно ухо Попарку оторвало, но над кровавой раной уже теплились слабые серебристые сполохи ауры. К залитому кровью лицу холопа прилипла пара крупных солёных груздей.
— Если сунуть его сейчас в духовку — клянусь, получится отличный кроваво-грибной жульен, — констатировал я, — Арум, проверь, как он.
Моя телохранительница склонилась над Попарком и тут же сообщила:
— Всё в порядке. Он уже регенит, мой господин.
— Ну и Слава Богу.
Я оглядел своих товарищей, как будто искал новую жертву. Впрочем, это было глупо, конечно. Я был уверен, что после случившегося ни Тая, ни герцог к двери не пойдут. А посылать ломать дверь Арум мне было жалко. Да Арум бы и не смогла её сломать…
— Ладно… — вздохнул я.
— Не стоит жертвовать собой, князь, — перебил меня герцог, — Похоже, что закрыть эту дверь легко, а вот открыть — нет. Это орденская магия, и пробить её не сможете даже вы.
— И как же мы тогда попадём в лабораторию, м?
— Полагаю, что нам поможет вот это.
Герцог Кабаневич достал из кармана какую-то белую металлическую пластинку, конец пластинки имел форму восьмиконечного мальтийского креста.
— Это что?
— Универсальный ключ, — ответил Кабаневич, — Ключ для дверей без скважин. Я купил эту вещь у вдовы одного из командоров Мальтийского Ордена, убитого Павлом Стальным. Полагаю, что этот ключ должен открывать все орденские двери.
— Вижу, вы хорошо подготовились к поездке сюда, герцог, — хмыкнул я, — Ну так чего вы ждете? Открывайте.
Кабаневич не спеша спустился по лестнице, потом зачем-то осмотрел стальной прямоугольник двери, и лишь после этого коснулся двери фигурным крестом на конце пластинки.
У меня внутри вдруг все перевернулось, теперь меня не только затрясло, но даже и затошнило. Как будто эта дверь вела в самую мою душу или куда-то в столь же темное место.
Мне стало паршиво и страшно, еще за секунду до того, как дверь открылась… А она на самом деле открылась — мы услышали негромкий щелчок, а потом стальная дверь лаборатории слегка отворилась.
Кабаневич не без опаски просунул в отверзшуюся между стеной и дверью щель руку, а потом решительным движением распахнул дверь настежь.