Автономов скептически хмыкнул:
— Ишь ты! Поживет он тут! А меня, хозяина, спросил? Нет, Анатоль, слабо тебе покорять тайгу. На это только сильные люди способны, вроде меня. А ты городской хлюпик. Куда тебе!
— Я серьезно решил, Константин Павлович.
— Брось, не мудозвонь! — брякнул он свои упаковки на пол.
— Почему не веришь? Буду читать, писать, рыбачить, тебе помогать по хозяйству…
— Ну, хватит, Анатоль! Оставь свои шуточки. Ты же знаешь, что ты абсолютно лишен юмора.
— Вылечу тебя от алкоголизма… — продолжал я.
— Ха! Кто кого?
— Говори ясно: принимаешь в напарники? На своих харчах, без оплаты. Ну!
И тут он поверил. Поверил и возопил, вскинув руки:
— Анатоль! Едрена мать! Елки-палки! Анатоль!! Дружище! Да ты в своей жизни не поступал умней! Оставайся, Анатоль! Безоговорочно! — разбушевался он.
— Одна закавыка, Костя. Боюсь, уживемся ли мы с тобой, — озаботился я. — Один датский полярник описал кошмарный случай. Два охотника в Гренландии жили шесть месяцев в зимовье. И так, знаешь, обрыдли друг другу, что один другого застрелил. Закопал в снег. А потом соскучился, выкопал и принес в зимовье. Стал с ним беседовать, как с живым, представляешь? У нас не может так получиться, как думаешь?
— Если так получится, то трупом будешь ты, Анатоль. Но выкапывать тебя из снега я вряд ли буду. Тем более беседовать. Ты и живой-то бываешь занудой, — улыбаясь от уха до уха, высказался Автономов.
— Ну так говори ясно: приютишь зануду? Остаюсь?
— Анатоль, я страшно рад, — растроганно сказал Автономов.
Его рассказ о поездке в город был чрезвычайно эмоционален. После таежной вольницы, хоть и кратковременной, Автономов прозрел и увидел наш Тойохаро новыми глазами. Он увидел монстра, окутанного дымом котельных, забитого транспортом, в котлованах и траншеях, с безликими домами-двойняшками, населенного сероликими жителями — торгашами и покупателями… Он задыхался в этой чужеродной среде; он не мог поверить, что обитал здесь несколько десятилетий. Все, буквально все раздражало и угнетало его.
— Ах, бедняга! Однако сюда ты не слишком спешил, — вставил я.
Автономов ударил ладонью по столу:
— Оставь свою иронию! Я говорю как на духу. Меня задержали сволочные делишки — машинеха, продукты. А всеми мыслями я был здесь.
— Продолжайте. Я слушаю.
— Повторяю, мне было тяжело, Анатоль. Я действительно мучился и страдал.
— Покажи, как ты это делал. Хочется увидеть.
— Аиатоль, я выставлю тебя за дверь!
— УЖЕ? ТАК БЫСТРО?
Мы запили легкую перепалку стопками разбавленного спирта. Автономов продолжал, не теряя воодушевления. В милиции и ГАИ он прошел через семь кругов ада. Они там, эти сыщики, раздувались от спеси, что нашли его «тойоту». А заслуга их невелика, всего-то везуха. Но как они пыжились, как волынили! Ему пришлось дать взятку, чтобы ускорить дело. Как ни странно, помогла своим авторитетом Раиса.
— Неужели?
— Да, помогла, помогла, — закивал Автономов. — Но не бескорыстно, сам понимаешь. Она, Анатоль, рассчитывала, что я все-таки к ней вернусь. Вместе с новообретенной машинехой, ха-ха!
— А ты опять сказал твердое «нет»?
— Я сказал выразительней: пусть она поставит на мне крест. Посоветовал ей поскорей обзавестись сожителем или мужем.
— Безжалостный ты все-таки. А что Аполлон?
— Аполлошка в розыске. Скрывается.
— Его рук дело?
— Его и еще двух помощничков. Они машинеху загнали, а новый хозяин держал ее в гараже. Уже успел перекрасить, то-се. А кто-то из соседей-завистников его заложил. А он заложил продавцов. Вот так.
— Зинаида переживает? Видел ее?
— Видел. Заходил проведать внука. Зинаида отпереживалась. У нее новый женишок.
— Жизнестойкая она.
Ага! Вся в меня! — Автономов хищно надломил зубами клешню крабика.
— Ну а…? — Я замялся, недоговорил из осторожности. Автономов слегка нахмурился. (Он был, кстати, чисто выбрит.)
— Звонил, звонил. Хотел зайти, да сам себя побоялся, — пробурчал он.
— То есть?
— Ну что «то есть»! Вот я зашел бы, а она со своим хахалем милуется, с этим Ростроповичем. Я мог не сдержаться и опять из него птичку сделать. А зачем мне новые сложности? — затрещал он крабьей клешней, обдирая ее. — Да, честно говоря, Анатоль, не хотел я ее видеть. Перегорело все.
ТАК ЛИ, АВТОНОМОВ? ПЕРЕГОРЕЛО ЛИ?
— А о чем говорили по телефону, если не секрет?
— Какой секрет! Наказал, чтобы берегла мои книги. Спросил про девчонку. Посоветовал ей побыстрей выходить замуж, пока в соку.
— Выходит, всех ты переженил, Костя, — сказал я.