— Ты лучше сожги побыстрей свою писанину и приезжай ко мне.
— Это еще зачем?
— Исповедаться хочу. Мне моральная поддержка нужна.
— Опять с Раисой поцапался?
— Не то слово «поцапался». Она, кстати, в Москву отбыла, так что тебе ничего не грозит. Когда ждать?
— У-у!! — застонал я (Сочинитель). Отрываться от письменного стола, от белого листа бумаги бывает иной раз чрезвычайно трудно. — Ладно, приеду, — сломался я.
— Когда?
— Через пару страниц плюс двадцать минут на дорогу.
— Ладно, жду, писака, — напоследок опять оскорбил меня К. П. Автономов.
Признаться, я неохотно ехал к своему старинному школьному другу. Опять предстоял, по-видимому, разговор о Раисе Юрьевне. Автономов стал злоупотреблять Раисой Юрьевной. Говоря о ней, он зримо мрачнел, и тогда его удивительно голубые глаза темнели и резче проступали многодумные морщины на лбу. Он перестал скрывать свои семейные неурядицы, и мне это не нравилось.
Об Автономовой Р. Ю. известно, что родилась она в маленьком поселке Арги-Паги на северо-востоке нашего острова Карафуто и была дочерью потомственного русского охотника Ю. А. Автогенова и гилячки Тымани, кормача зверофермы. Когда двадцатипятилетний рыбовод с ней познакомился, она уже успела окончить десятилетку в соседнем селе Вал, там же бухгалтерские курсы и бойко щелкала на счетах в арги-пагинской жилищно-коммунальной конторе. Кто кого соблазнил — юная Раечка Костю или он ее, — неведомо мне, но надо полагать, что страшная скука таежного житья-бытья, глухая тоска, в которую погрузился общительный Автономов, подвигла его на близость со смазливой молоденькой аборигенкой.
В одно из застолий Константин Павлович как-то обмолвился, что женитьба его на Раечке произошла (состоялась) под дулом двустволки Ю. А. Автогенова, мужика сурового. Девочка, названная Зиной, родилась уже через четыре месяца после свадьбы. Я ВСЕ ПРАВИЛЬНО ИЗЛОЖИЛ, КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ?
Присовокуплю, однако, что молодая супруга Раиса Юрьевна оказалась чрезвычайно деятельной и энергичной особой. Она, понимаете, заочно окончила Хабаровский экономический институт, а затем, оказавшись в островной столице, стала исправно пересаживаться из кресла в кресло, пока в начале девяностых не заняла должность главного бухгалтера Рыбпрома. Ныне же Раиса Юрьевна — заместитель управляющего крупного Агробанка, ПРАВИЛЬНО ГОВОРЮ, КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ? — Все верно, писака.
В дальнейшем, по мере надобности, мы познакомимся с дочерью К. П. Автономова, Зинаидой, переводчицей агентства «Интур», и новым ее мужем, Аполлоном Доровских, зятем, следовательно, Константина Павловича. НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ, КОСТЯ? — Валяй.
Хозяин открыл мне дверь по первому звонку. Худой, до синевы выбритый, в свежей кремовой рубашке и кухонном переднике, он был слегка неузнаваем. Несколько секунд я разглядывал его с порога.
— Так, — сказал я. — Боевые отличия. Поздравляю. Сочувствую.
— Хорошо, что не утюгом. Она вполне могла. Входи.
— Такого, кажется, еще не было в твоей богатой практике, а, Костя?
— Звереет баба. Климакс, видимо.
— Туфли снимать?
— Принципиально не снимай. Пусть все будет не так, как при ней.
— Прекрасно. Куда?
— Сначала на кухню.
В кухне происходила активная варка-жарка. Я расположился на табурете около окна.
— Несмотря на свои увечья, Костя, ты, скажу тебе, зримо помолодел.
— Да? Находишь? Очень кстати.
— Почему кстати?
— Потому, — объяснил он охотно, — что вскоре должна прийти некая дама.
— Как? Уже? — вскричал я. — Кто такая?
— Моя бывшая подчиненная. Принесет документы на подпись.
— Принесет документы на подпись?
— Ну да. А ты что подумал, старый циник?
— И сколько же годков этой даме?
— Двадцать, представь, семь. Имеет подружку. Может прихватить для тебя.
— Тоже с документами на подпись? — осведомился я.
Помолодевший Автономов бегло усмехнулся.
— Ну, это уж твоя забота. Позвонить? Заказать?
— Пожалуй, не надо. У меня работа, — неуверенно отозвался Сочинитель. СЧАСТЛИВ ОДИНОЧКА ХОЛОСТЯК, ОТВЕЧАЮЩИЙ ТОЛЬКО САМ ЗА СЕБЯ. — Нет, не надо, — повторил я более твердо. — Не надо, нет! — категорически отверг я приманку.
Автономов задумался. Худой, остролицый, чисто выбритый, с седым ежиком волос. Припухшая губа. Синяк под глазом.
— А не стал ли ты, Анатоль, импотентом? — прищурился он.
Я оскорбился.
— Скажешь тоже! Потенция жуткая. И творческая тоже.
— Ну-ну. Дай Бог. Но предупреждаю: не кидайся на мою гостью, когда подопьешь.
— Что ты, Костя, дорогой! Разве я такой?