— Пусть приходит, если ей это нужно. Но, пожалуйста, Костя…
— Все, все, молчу. Умолкаю. Анатоль, будь другом, сходи, повтори, — сдвинул он пустые рюмки. — Возьми вот деньги.
— Не надо. Свои имею, — грубо отказался Сочинитель и приживальщик. Что, съела, Милена Самсоновна?
Я задержался у стойки в небольшой очереди к бармену. Краем глаза я видел, как Автономов придвинул свой стул поближе к Милене, склонился к ней и что-то горячо зашептал.
— РАДОСТЬ МОЯ! — начал по привычке воображать я. — ТЫ ДОВОЛЬНА МНОЙ?
— НУ КОНЕЧНО, КОСТЕНЬКА! ТЫ ТАКОЙ БЕССТРАШНЫЙ! НО ЗАЧЕМ, СКАЖИ, МЫ ПОСВЯЩАЕМ ЭТОГО В НАШИ ДЕЛА?
— ОН НЕ НРАВИТСЯ ТЕБЕ?
— ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ.
— А Я?
— ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ.
И так далее, и тому подобное — на пять примерно минут. «Ну довольно!» — подумал я и направился к этим двум голубкам. Едва я приблизился, Милена поднялась, оправляя волосы. Тотчас же поднялся и галантный Автономов.
— Ты все поняла? — строго спросил он ее. — Мгновенно звони, если что. Анатоль или я всегда будем на проводе. Номер ты помнишь.
— Хорошо. До свиданья, — благосклонно улыбнулась мне мадам Никитина.
И пока Автономов провожал ее до выхода, я стоял истуканом с двумя рюмками в руках. Он тут же возвратился и взял у меня одну рюмку.
— Ты все понял? — строго спросил он меня, как только что ее.
— Не-ет. Далеко не все.
— Туго соображаешь. Эти дни я буду жить у тебя. У Милены неудобно, там девочка. Родителям отдать ее она не может, они делают ремонт в квартире. Так что пока я буду жить у тебя. Вся оперативная связь через тебя. Если я отсутствую, ты на проводе. Теперь понял?
Я машинально выпил залпом свой коньяк. Передохнул и сказал этому деятелю:
— Теперь понял. А меня ты спросил?
— Зачем?
— А ты знаешь, сколько я буду драть с тебя за проживание? Как в четырехзвездочной гостинице, ПОНЯЛ?
Часть вторая
По прошествии дней и ночей всякое событие меняет свою личину и предстает чаще всего в подлинной своей сущности. Это общеизвестно. Только по прошествии дней и ночей высвечивается истина — разумно ты поступил или абсолютно ошибочно. И в зависимости от величины и качества события казнишь себя за умственную неполноценность или, наоборот, одобряешь свою стратегическую мудрость. В деле Автономова, как я теперь понимаю, мной допущены крупные ошибки, за которые меня следует, быть может, привлечь к уголовной ответственности. Но как и каким образом я мог обуздать его, если он, неуправляемый, уже управлял мной, а я, достаточно разумный, потерял бразды правления? Больше того, скажу: а можно ли вообще управлять событиями? Иначе говоря, в наших ли силах стать выше самого Господа Бога, который их придумывает и программирует?
Впрочем, я пытался все-таки влиять на события. Едва мы вышли из «Каскада», я напрямик спросил своего дружка:
— Скажи честно, Костя, сколько у тебя при себе налички? — И он тут же огрызнулся:
— А на кой тебе это знать?
— Ты пригласил меня руководить тобой, так?
— Ну так.
— Я должен представлять, каковы твои потенциальные возможности.
— Не должен! Главное, Анатоль, чтобы ты воодушевлял меня, а не дрожал, как заяц. А то я заражусь твоей трусостью, и все пойдет насмарку.
Через два квартала я остановился и сказал:
— Вот что, Константин. Я все-таки не пойду туда. Мне противопоказаны жуткие зрелища. У меня от них зашкаливает давление.
— Не психуй! — коротко отреагировал Автономов и, крепко ухватив за локоть, увлек дальше.
На подходе к Бизнесцентру я вновь остановился и сказал:
— Поклянись, что ты будешь меня слушаться.
— Клянусь, клянусь, — бегло откликнулся он. Его мысли были уже за бильярдным столом.
— Тогда отдай мне часть денег на сохранение. Так будет надежней.
— А уж хренушки! — отверг он. — Тебе отдай, а потом назад не допросишься.
В лифте я крепко обнял Автономова и смачно поцеловал в щеку. Он вырвался с гневом и изумлением:
— Ты что? Ты совсем того?
— Не чаю, Костя, увидеть тебя больше живым. Прощаюсь.
— Сплюнь, щелкопер! — Он яростно стер платком мой поцелуй. Один был способ его остановить: сломать ему руку или ногу.
Мы вошли в бильярдную.
Мы вошли в бильярдную, и не успели мы оглядеться в задымленном и шумном зале, как от стойки бара отделился и быстро приблизился к нам не кто иной, как светоносный Аполлон. Он был в джемпере, кремовых брюках, щегольских туфлях, и был он по-всегдашнему приветлив и неотразим. Он пожал руку тестю со словами: