— Итак, — потер Четвергов ладошки, — что будем? — «Дражайшие».
— Коньяк. Большую рюмку, — отрывисто заказал Автономов.
— Ясненько. Какой предпочитаете? «Наполеон» устроит?
— Пойдет!
— Ясненько. Боря, ты слышал? — обратился он к бармену. — А вы? — перекинул он свой жгучий взор на меня.
— Коньяк. Большую рюмку, — отрывисто, точь-в-точь как Автономов, заказал я. Тем самым проявил полную с ним солидарность. Но тут же спохватился и исправил заказ: — А пожалуй, знаете что. Я пью большими дозами, такая у меня метода. И мне не играть. Так что полный фужер и бутерброд с икрой. Два бутерброда с икрой, пожалуй.
— Ноу проблем, дражайший. Тоже «Наполеон»?
— Да, если нет ничего дороже.
— Боря, есть у нас что-нибудь дороже «Наполеона»?
— Могу предложить… — Бармен перечислил три названия, которые мгновенно вылетели из моей памяти.
— Вот-вот, — сказал я. — То, что надо.
Сам Четвергов заказал сухое вино и принялся неспешно его смаковать, причмокивая толстыми губами. Я залпом отпил полфужера благородного коньяка, надкусил бутерброд и завороженно уставился па безумный бриллиант па галстуке Четвергова. Что касается Автономова, то он махом опорожнил свою рюмку, заказал новую (зря, зря!) и по-деловому заговорил:
— Итак, предлагаю первую партию на двести долларов. Вторую — по заказу проигравшего. Ну и так далее. Возможно с удвоением. Расплата по окончании игры — пойдет?
— Постойте, любезный, постойте! — перебил его курчавый благодушный Четвергов, изменяя своему «дражайшему». — Вы торопите события. Мы вчера даже не познакомились как следует. Впали в плебейский азарт, позабыли о красоте игры. Меня зовут Виктор Викторович. Я представляю в этом доме фирму под названием «Феникс». Слышали о такой?
— Ну слышал. Ну и что? — бросил Автономов.
— А вы, Константин Павлович, как я понял из информации вашего зятя, еще недавно представляли на нашем острове могущественный Рыбвод. Правильно я понял?
— Ну правильно. Ну и что? — опять бросил Автономов. Я физически чувствовал, как чешутся у него руки, как распыленно бьется его сердце, как не терпится ему оказаться за игровым столом. «Успокойся, Костя, Христа ради!» — мысленно молил я его.
— Я предполагаю, Константин Павлович, дражайший, что у вас и по сей день остались большие связи в рыбной промышленности острова. Я не ошибаюсь?
— Ну не ошибаетесь. Ну и что? — зациклился Автономов и вдруг настороженно замер, не донеся очередную рюмку до рта. А Четвергов рассмеялся, от души рассмеялся.
— Боже мой, как вы сразу напряглись, Константин Павлович! А я всего-то хочу сказать, что деловые связи в наше крутенькое время — это живые деньги, причем большие деньги. А кому, хотел бы я знать, могут помешать большие деньги? — риторически спросил благодушный пузан.
Автономов уставился на него. Его зрачки превратились в крошечные мерцающие точки, а голос завибрировал:
— Вы к чему это? Вы на что намекаете?
— «Феникс» ведет разнообразную деятельность, — смутно сказал Четвергов.
— Ну и?..
— В частности, мы заинтересованы в строительстве новых рыбоводных заводов и реконструкции старых, понимаете, дражайший? Такой многоопытный, авторитетный человек, как вы, с вашими связями может быть нам очень-очень полезен, понимаете?
— Посредничество мне предлагаете? — в лоб спросил Автономов.
— Есть разные формы сотрудничества.
— Знаете, что я вам скажу, милейший?
— Что вы мне скажете? — с любопытством осведомился Четвергов, излучая золотые и бриллиантовые блики.
— Пустой разговор вы затеяли.
— Почему же?
— Я не тот человек, который вам нужен. Я всегда выставлял вербовщиков за порог.
— Вербовщиков? Но я представляю крупную фирму. Она имеет незапятнанную репутацию.
— Возможно, возможно, — нетерпеливо перебил его Автономов. — Вы стол забронировали?
— Мы располагаемся в триста шестнадцатом офисе. Загляните к нам как-нибудь. Поговорим более обстоятельно.
— Не думаю, что загляну. Итак, первая партия двести долларов. Допивайте свое винцо, и сразимся. Сегодня я намерен, дорогуша, разделать вас под орех.
— В самом деле? — усомнился Четвергов. Он неспешно отхлебнул и просмаковал последний глоток. Он двумя пальцами бережно вынул из кармашка толстенную сигару. Словно священнодействуя, он принялся ее раскуривать. Он казался мне абсолютно карикатурным, этот кудрявый пузан, созданный убогим воображением незабвенных Кукрыниксов… он должен был, конечно же, исчезнуть раствориться в первом облачке дыма, но…