— Ну что? — заговорил я первым.
— Нет ее здесь. Была, да сплыла. В поселок уехала. Слышишь, парень, в поселок едем, — сказал он корейцу, забираясь в машину.
Я уселся рядом с ним и через минуту-другую езды поинтересовался:
— Ты здесь работал когда-то?
— Нет. Но случалось, что наезжал.
— Богатая здесь речка?
— Богатая, богатая.
— Горбушовая или кетовая?
— И то и другое. По сезону.
— А поселок большой? — не отставал я.
— Маленький.
— Сколько жителей примерно?
— МУЛЬОН! — взбесился Автономов.
— Нервишки у тебя ни к черту, — покачал я головой.
— А ты не задавай идиотских вопросов.
— Гм… «идиотских». Скорей уж они познавательные, — буркнул я. И замолчал. И молчали оба, пока не въехали через развилку дорог в поселок.
Он действительно был невелик: десятка три разбросанных деревянных домов и бараков. Одно двухэтажное — наверняка контора — выделялось своими размерами. Мы подкатили к крыльцу.
Исполнительный наш шофер на этот раз предъявил ультиматум:
— Расчет, мужики. Ждать не могу.
— Выходи, — сказал мне Автономов, доставая бумажник.
Я засомневался, заколебался:
— Ты-то можешь здесь остаться. А я как попаду домой?
— Не ной. Найду машину, если понадобится.
— Ну, ладно. — Я неохотно вылез на свежий воздух. Впрочем, было ясно, что я не могу оставить его одного без присмотра.
Далее закрутилось, как в крутом боевике, разве что без стрельбы.
Кореец укатил на своей иномарке. Автономов исчез в здании конторы. Я опрометчиво согласился подождать его на лавочке, пока он наведет справки. Вокруг было тихо и абсолютно безлюдно. Был, видимо, обеденный перерыв. Местные жители скрывались в своих домах. Они не знали, что в гости к ним прибыл не кто-нибудь, а сам Автономов, которому органически чужды тишина и покой.
Не успел я раскурить сигарету, как из конторы донеслись дикие крики и женский визг. Мгновенно вскочил я с лавочки и кинулся внутрь здания. Скандальные шумы раздавались на втором этаже. Я взлетел туда по деревянной лестнице. Здесь было несколько кабинетов с закрытыми дверями, но в дальнем конце коридора… Я бросился туда. И опоздал.
Эта комната, оборудованная под жилую, предназначалась, видимо, для заезжих гостей. Она была, вероятно, опрятной и уютной до появления Автономова. Сейчас здесь царил разгром: опрокинутый стол, разбросанные стулья, битая посуда на полу, растерзанная тахта… Милена Самсоновна Никитина в распахнутом халате, с паническими причитаниями «Костя! Костя!» пыталась оторвать Автономова от голого человека, в котором я тотчас признал жгучего брюнета Ростроповича. Автономов с оскаленными зубами деловито душил его около окна.
Я опоздал в том смысле, что не успел помешать Автономову совершить главное действо. В тот момент, когда я появился, он перегнул своего соперника через подоконник и вывалил его в открытое окно.
Милена истерически закричала. Она кинулась к двери, едва не сбив меня с ног, опомнилась, метнулась назад, сорвала простыню с тахты и вылетела из комнаты.
Автономов, перегнувшись через подоконник, с интересом, по-видимому, разглядывал дело рук своих. Затем он обернулся. Губа у пего кровоточила, щека и лоб были расцарапаны, но он ненормально оживленно улыбался.
— Каково, Анатоль, а? Полетел, как птичка, а? Ты видел, как я его? — потребовал он от меня похвалы.
На минуту тебя нельзя одного оставить!! — заорал я на него, как отец на хулиганистого сынишку. — В тюрягу попадешь — будешь знать! — И выскочил из комнаты. И устремился на улицу.
Обогнув здание, я увидел трогательную сценку. В маленьком палисаднике с цветочными клумбами стояла на коленях Милена, проливая слезы над распростертым телом, прикрытым простыней. Я приблизился.
— Помощь нужна, Милена?
Бедняга Ростропович стонал, и это было хорошо, ибо означало, что он жив. Собственно говоря, разбиться насмерть он не мог: высота была невелика, да и приземлился он на вскопанную землю, чудом, правда, избежав острых кольев маленького заборчика.
— Ты можешь подняться? — всхлипывая, вопрошала Милена поверженного любовника.
— А что случилось? А что такое? — подбежали, неведомо откуда взявшись, две местные щупленькие женщинки.
— Несчастный случай, — буркнул я.
Мы усадили стонущего Ростроповича. Затем я подхватил его под мышки и приподнял, а Милена проворно обернула его простыней.
— Сможете идти? — спросил я его.
— Смогу… вероятно, — простонал страдалец. Он, наверно, порядочно отбил себе внутренности.