— Ночь-то какая!.. — вздохнул Юлий Семенович.
Они сели у обрыва, закурили. Море тихо плескалось в темноте, будто убаюкивая, навевая сладкую дрему, шуршало у берега засыпавшей волной. За палатками в сухих травах тыркали сверчки. Юркин пропеллер, прибитый к столбу у стола, время от времени вздрагивал, делал несколько оборотов и замирал.
Стасик говорил Юлию Семеновичу:
— Ребята иной раз спрашивают меня, почему не покупаю машину. Мол, мотоцикл — это уже несолидно. А на что мне машина, если подумать? Чтоб к морю съездить? Так я и на мотоцикле могу. А дома у меня моторка… У нас ведь как заведено? Разбогател чуток и сразу — бац! — непременно машину. Нужна она или не нужна — берет. Я, конечно, тоже мог бы, но не желаю быть стереотипным болванчиком. И потом машина — это идол, который требует поклонения. Вам приходилось наблюдать, как ведет себя владелец новенькой машины на загородном водоеме? Прикатил и сразу достает из багажника ведро и ветошь. Сейчас будет священнодействовать. Моют машину, как правило, всей домашней артелью: ползают на коленках, поглаживают, вытирают… Посмотришь со стороны — ей же богу, молятся этому блистающему нитролаком идолу на колесах! Это он загорает и купается, а хозяевам не до того! Техника, разумеется, любит уход, и я сам не терплю чисто потребительского отношения к ней — взял, использовал, а там хоть трава не расти! Однако фетишизм в любом виде унижает человеческое достоинство. Вот здесь… Поставит машину, зачехлит, а сам везде пешочком — и в магазин, и на косу, и на рыбалку. Просит прихватить, подбросить… Мерифлютика! А как иная дама садится в собственную машину, вы примечали? Стоит понаблюдать! Просто садится, и все? Эге, стоило ли тогда деньгу выбрасывать! Все должны видеть, что за акт она совершает — султанша, да и только! Народ посмеивается, но терпит, как будто так и должно быть. Вообще в последние годы я все чаще поражаюсь тому, насколько мы беспринципны по отношению к очевидным нелепостям. Не столько в производстве, сколько в быту. Почему сегодня я предлагал тост за «товарища»? Да потому, что наболело. Я за простоту наших отношений, за человечность, и все, что мешает этому, вызывает во мне бешенство. Встречаю как-то одну знакомую и по глазам вижу: растерялась, соображает, здороваться со мной или нет. Господи, думаю, раз ты теперь начальство, то решила пыжиться, дура несчастная! Мозги у тебя набекрень пошли, что ли? Или был когда-то у меня сосед по квартире. Пока экспедитором числился при продмаге — зачуханный, несчастный, ящики и прочую тару таскал — вежливый был, предупредительный. А как пообтерся, выбился в завмаги, сразу поправился, гладкий стал, во взгляде что-то монументальное появилось, важный такой, на тебя, работягу, смотрит свысока, в упор не видит и ни за что первый не поздоровается. Откуда в людях чванство берется? От должности и достатка. Видно, пока должности существуют, пока есть начальники и подчиненные, есть постоянный риск переступить границу, ту самую, за которой человек человеку уже не друг, товарищ и брат, а существо, способное занять твое место под солнцем. Возникает дилемма: или подчиняй, или подчиняйся. Не всегда она стоит ребром, и я не считаю, что равенство — суть чистейшая фикция. Однако опасность потери индивидуальности в условиях, когда требуют соблюдения субординации, всегда есть. Впрочем, при таких огульных обобщениях ошибка неизбежна. И сужу я с пристрастием, а это уже минус объективность. Жить мы стали богато, и оттого кое-что у нас пошло наперекос. Это тоже к вопросу о равенстве, сейчас поймете… Заглянул я однажды в ювелирный магазин — зажигалку искал — и остолбенел: золото, серебро (сейчас, говорят, это дефицит)… Зачем все это, думаю? Ведь драгоценности — это та великолепная питательная среда, в которой великолепно плодятся и произрастают бактерии мещанства. Забыли. Ты хочешь жить красиво? Так в чем же она, красота-то? Разве в том, чтоб носить толстенный золотой перстень, а то и два-три, жрать из позолоченной тарелки и лакать из хрусталя? Это я спрашиваю, рабочий класс! Мы боремся за равенство и братство и умножаем ювелирные магазины, эти притоны для обывательского честолюбия. И дело тут вовсе не в моем или вашем личном вкусе, не-ет! Что человеку надо, чего он хочет — это вопрос государственный, а не твой частный, и никто и никогда меня не убедит в том, что коммунистическая мораль и роскошь — вещи совместимые. Ах, некуда деньги девать! Ах, вам нравятся изделия из золота и драгоценных камней! Значит, с сознанием у вас не все в порядке и вам надо лечиться. Да я бы все эти ювелирные побрякушки сгреб да в тигель к такой матери! Тут одна на берегу купалась — еще до вашего приезда — обронила золотое кольцо. Так с ней сердечный припадок случился. Дня три всей семьей дно обшаривали. Если б могли — все Черное море кастрюлями вычерпали бы, чтоб достать ту золотую хреновину. Я вовсе не за то, чтоб все одевались на один манер и питались, так сказать, из общего котла. Нет, я не за уравниловку. Повышение материального уровня жизни — закон правильный. Но накопление богатства само по себе еще не рождает высокую сознательность. Порой получается совсем наоборот, как в случае с соседом-экспедитором. Нет, надо что-то искать. Потому что просто богатеть — это не к добру. Может, я и противоречу себе, так это потому, что не решил окончательно, как тут быть. Лично мы с Валей любим путешествовать. Объездили весь Союз, были за границей несколько раз, ездить, смотреть, наблюдать — это же капитально! А то накупит золота да барахла и дрожит над ним всю жизнь. Недоноски! Жизнь такая крутом, радуйся, живи! Эх, надо бы во все вмешаться, да как? Лебеди вон потянули на Тендру. На луну смотрите — видите? Через пару дней думаем сниматься — надоело без дела… Ну что, по матрацам?