— Вот что, дорогой Анатолий, так, кажется, тебя зовут? Давай с самого начала не лезть в бутылку. Давай пока о батьке твоем говорить не будем. Нам еще представится случай побеседовать на эту тему. Сейчас разговор о тебе.
Ковтун встал из-за стола, прошелся, разминаясь, в дальний угол кабинета, где на рожке висели пальто и шляпа. Кто-то заглянул в комнату, но председатель властно остановил: «Подождите, я занят!»
— Как ты думаешь, — повернулся к Багнию, — мог бы я сказать тебе так: работа, мол, такая-то, не подходит — отваливай. Мог бы?
Багний подумал.
— Нет, не могли.
— Почему? — Ковтун не скрывал удивления.
— Потому что — одна и восемь десятых, а не две целых. И потом, я слышал, вы не такой председатель, чтоб отказываться от специалиста. В армии меня уговаривали остаться инструктором при автошколе…
— Но ты, однако… Почему же не остался?
— Не захотел. Дома у меня, сами знаете… А в армии один год я начальника гарнизона города возил.
— Ну и как: ладил с начальством при твоем-то норове багниевском?
— С полковником кое-как ладил, — усмехнулся Багний.
Анатолий Ковтуну определенно нравился, и чем дольше он говорил с ним, выспрашивая подробности службы армейской, тем больше проникался убеждением, что упускать парня нельзя никак. Первый класс — это почти готовый механик. А если его еще убедить поступить учиться заочно — свой инженер. Вот только как привязать его к селу, чтоб не оглядывался по сторонам, не искал, где больше платят? Конечно, если бы улица для молодых уже застраивалась, если бы можно было уже сейчас войти в дом, осмотреть комнаты, воочию убедиться, что жилье для молодоженов не пустые обещания, не приманка, говорить с такими, как Багний, было бы проще.
— Ну вот что, Анатолий Прокопович, — заключил Ковтун, подводя итоги, — за машинами у нас шоферы закреплены, а те, которые мы получим, уже обещаны. Пообещать же и не дать — этого я не могу. На развалюху я тебя не посажу, не пристало тебе… Есть пока одно место: ГАЗ-69.
— На ваш «газик»? — Багний был явно не в восторге. — Мне же заработать надо! Вот это, что на мне, — это вся одежда…
— Соображаю, — сочувственно кивнул Ковтун. — В обиде не будешь. Сарай починить — поможем, что надо — подсобим. А там поглядим, что ты за работничек… Честно признаться — люблю шоферов-асов! Я не тороплю тебя. Подумай, посоветуйся, взвесь все и приходи.
И Ковтун снял трубку телефона, давая понять, что аудиенция окончена.
Матери Толька сказал:
— Хватит с меня полковника Чебышева, вот так хватит! — и рукой черкнул по горлу. — Прислугой быть не желаю! Я шоферюга, мне вкалывать надо, чтоб одеться, в хозяйство вам чего прикупить. А чего я у него заработаю, если ставка — кот наплакал? Там одна жинка небось заездит так, что завоешь не своим голосом: отвези это, привези то… Надоело!
— Жинка у него учительша, — заметила мать. — По математике она учит. Спроси у кого хочешь, никто ни разу не видел, чтоб она в его машине ездила. А на базар если, то со всеми. Ну, иной раз хлопцы посадят ее в кабинку. А то и так, сверху. А возле начальства, сынок, оно, знаешь, как?..
— Вот этого я как раз и не хочу: обтираться возле, в рот заглядывать, не одарит ли оно тебя своей милостью… Я хочу работать и получать то, что заработал. Уж лучше я на трактор сяду, чем на побегушках быть!
Анюта обиженно поджимала губы, но возражать не смела.
Толька чувствовал себя так, как будто его ловко провели. При первой встрече в гараже Ковтун, вишь, не погнушался даже ручку подать, вроде как запанибрата с работягами, а в кабинете у себя — нате вам: острой нужды нет! Был, значит, в настроении, так захотел удивить, представился, чтоб в селе потом говорили, какой он с «народом». А потом, должно, решил, что чести много.
И все же, как Толька ни возмущался, внутреннее чувство справедливости подсказывало, что ничего, собственно, страшного не произошло. Не обязан же председатель с каждым колхозником, входящим в кабинет, здороваться непременно за ручку или заключать в объятия. Да и расстраиваться-то из-за чего? Ну нет бортовых, ну так что? Если перебрать в памяти подробности разговора, то нельзя найти в нем ничего такого, что было бы оскорбительно для Тольки. Наоборот, все было нормально. По-деловому, без похлопываний по плечу, чего Толька не переносит. Так чего же он обозлился?