В этом, вероятно, и состояло настоящее препятствие. Даже когда Диана училась в школе, она свято верила, что всякое знание, как и сама жизнь, есть дар Божий – отсюда следовало, что сокрытие знания есть тяжкий грех. Сейчас она скорее всего не стала бы пользоваться такими возвышенными словами, но убежденность осталась. Тот, кто ищет знание, делает это не для себя – он лишь выполняет заповедь: делиться со всеми людьми всяким знанием, которым тебе удалось овладеть.
Мысль о том, что крупный ученый может нарушить эту заповедь, была для нее невыносима; то, что этим человеком оказался Френсис Саксовер, который всегда был для нее образцом ученого-профессионала, так сильно ранила Диану, что она совершенно растерялась…
«Я была тогда очень молода – и еще не успела расстаться с иллюзиями. Френсис был моим идеалом, и вдруг выяснилось, что он ему совсем не соответствует. Эгоцентризм, конечно. Я не могла простить Френсису, что он оказался колоссом на глиняных ногах; мне казалось, что он меня предал. Я совершенно запуталась. Не хватило гибкости. Я словно попала в ад. Пережила самый настоящий шок – чувствовала, что мой мир лишился чего-то навсегда. Конечно, я ошибалась…»
В результате Диана ожесточилась. И решила не сообщать шефу о своей работе с лишайниками. Саксовер совершил преступление, утаил новое знание – пусть это остается на его совести, она не собирается становиться соучастником. Подождет еще немного, в надежде, что он изменит позицию, но если он не опубликует результаты своих исследований, Диана сделает это сама. Она позаботится, чтобы мир узнал…
Однако когда Диана начала более внимательно обдумывать возможные последствия, оказалось, что возникает множество трудностей. Чем больше она размышляла, тем очевиднее становилось, что продукты, извлеченные из лишайника, затронут интересы многих могущественных людей. Получалось, что сделать выбор совсем не просто – уж слишком велики ставки в игре. Она начала понимать, с какой дилеммой столкнулся Френсис месяцы назад. Однако Диана не позволила себе стать жертвой сочувствия; наоборот, она считала, что судьба бросает ей вызов: если Френсис Саксовер не смог решить задачу, ей это окажется по плечу!
Всю зиму она продолжала размышлять, но пришла весна, а ей ни на йоту не удалось приблизиться к решению.
Когда Диане исполнилось двадцать пять лет, она вступила в права наследования. Теперь девушка могла распоряжаться крупным состоянием своего деда. Она отпраздновала это, купив одежду в нескольких самых дорогих и престижных магазинах, порог которых раньше и не надеялась переступить. И небольшой автомобиль. И тем не менее Диана не сразу решилась покинуть «Дарр», что весьма позабавило ее мать.
– С какой стати, мамочка? Что я буду делать? Мне нравится местоположение «Дарра», я занимаюсь там интересной и полезной работой, – заявила она.
– Теперь, когда ты имеешь независимый источник дохода… – возразила миссис Брекли.
– Да знаю я, мамочка. Разумная девушка должна выйти в свет и купить себе мужа.
– Мне совсем не нравится такая постановка вопроса, дорогая! Каждая женщина должна выйти замуж; только в этом случае она может быть счастлива. Тебе уже двадцать пять лет. Если ты сейчас всерьез не подумаешь о создании семьи – знаешь, время не стоит на месте. Ты и оглянуться не успеешь, как тебе исполнится тридцать, а потом сорок. Жизнь коротка. Это становится очень заметно, когда начинаешь смотреть на нее с другого конца. Нам отпущено не так уж много времени.
– А я совсем не уверена в том, что хочу завести семью, – ответила Диана. – Сейчас и так полно семей.
На лице миссис Брекли появился ужас.
– Но ведь каждая женщина в глубине души мечтает иметь семью! – воскликнула она. – Это совершенно естественно.
– Так принято, – возразила Диана. – Один только Бог знает, что было бы, если бы мы стали все делать только потому, что это естественно.
Миссис Брекли нахмурилась:
– Я тебя не понимаю, Диана. Неужели ты не хочешь иметь собственный дом и семью?
– Не слишком, мамочка, в противном случае я бы уже давно что-нибудь для этого сделала. Может быть, я попытаюсь – позднее. Возможно, мне это понравится. У меня еще достаточно времени.
– Не так много, как ты думаешь. Женщина постоянно борется со временем, не стоит забывать об этом.
– Я уверена, ты права, дорогая. Но если постоянно беспокоиться, результаты могут оказаться отвратительными, не так ли? Не волнуйся из-за меня, мамочка. Я знаю, что делаю.
Таким образом, Диана еще некоторое время продолжала работать в «Дарре».
Стефани, вернувшись домой на пасхальные каникулы, пожаловалась, что Диана выглядит озабоченной.
– Нет, не усталой, как в те дни, когда много работала, – заявила девочка, – а именно озабоченной. Ты так ужасно много думаешь!
– Ну, когда занимаешься биохимией, думать просто необходимо. Часто именно в этом и заключается работа, – отрезала Диана.
– Но не все же время.
– Возможно, дело тут не только во мне. Вот ты стала думать гораздо меньше, чем до того, как отправилась в школу. Если будешь брать только то, что там дают, и не думая, ты быстро превратишься в добычу для рекламы и кончишь свою жизнь домохозяйкой.
– Но так случается почти со всеми… Я хочу сказать, что почти все превращаются в домохозяек, – немного растерянно ответила Стефани.
– Именно – домохозяйки, жены, домоправительницы, экономки… Ты этого хочешь? Это специальные слова, необходимые для того, чтобы облапошить женщин, милая. Скажи женщине: «место женщины в доме» или «иди в свою кухню» – и это ей не понравится; назови это «быть хорошей женой», что означает абсолютно то же самое, и она станет ишачить и вдобавок сиять от гордости.
Моя двоюродная тетя боролась за права женщин, несколько раз попадала в тюрьму; и чего она добилась? Изменился только метод: раньше заставляли, теперь облапошивают – уже выросло целое поколение внучек, которые даже не подозревают, что их перехитрили, боюсь, что если они и поймут это, то не станут особенно переживать. Наш самый страшный недостаток состоит в желании подчиняться, а главное достоинство – в умении принимать мир таким, какой он есть. Так что смотри, чтобы тебя не облапошили, милая. Нужно быть чрезвычайно осторожной в мире, где в качестве высшей жизненной ценности почитаются тушеные бобы.
Стефани молча восприняла этот совет, однако не дала сбить себя с толку.
– Тебе плохо, Диана? – спросила она. – Неужели ты все время об этом думаешь?
– Боже милостивый, нет, конечно, милая. Просто возникли проблемы.
– Вроде задачки по геометрии?
– Пожалуй, да. Человеческой геометрии. Не огорчайся. Постараюсь хотя бы на время забыть о них. Давай-ка лучше съездим куда-нибудь на машине, ладно?
Но от проблем уйти не удавалось. У Дианы росла убежденность, что Френсис сдался и решил отложить окончательное решение на будущее, а это только укрепило ее желание справиться с задачей самостоятельно.
Пришло лето. В июне вместе с подругой по Кембриджу Диана отправилась в Италию. Южный темперамент произвел на подругу впечатление: она даже обручилась– впрочем, роман оказался недолгим. Диана тоже прекрасно провела время, но вернулась домой одна, с ощущением, что подобное времяпрепровождение должно быстро надоесть.
Она успела прожить в «Дарре» уже две недели, когда вернулась Стефани, чтобы провести вместе с отцом часть летних каникул,.
Как-то вечером они с Дианой забрели на большой луг, где только что скосили траву, и удобно устроились у стога сена. Диана поинтересовалась успехами Стефани в этом семестре.
Совсем не так уж плохо, скромно призналась Стефани, во всяком случае с учебой и теннисом; правда, вот с крикетом…
Диана согласилась насчет крикета.
– Очень скучно, – сказала она. – Это проявление эмансипации. Свобода для девочек, состоящая в том, чтобы делать то же самое, что и мальчики, каким бы скучным это ни показалось.
Стефани продолжала рассказывать школьные новости, сдабривая их собственными оценками. В конце Диана кивнула.