—У нас не хватит сил, — сокрушалась Тинка.
—Но мы не сдадимся, — воинственно заявила Лисси. Она оставила дверь на Тинку, сама подскочила к ванне и открыла на полную мощность краны с холодной водой. — Они получат то, что хотят! — прошептала Лисси.
На счет «три» девочки распахнули дверь. Не ожидавшие такого поворота событий, Стэн и Фрэнк влетели внутрь и, на полной скорости пронесясь мимо сестер, угодили под ледяной душ.
—Вы… вы… вы… — Фрэнк даже не смог вспомнить подходящего ругательства.
И хотя битву за ванную комнату девочки проиграли, они остались победительницами и, держась за руки, выскочили в коридор. Оглянувшись, они увидели насквозь промокших братьев.
—Мы сильней! — крикнула Лисси и торжествующе потрясла в воздухе кулаком.
В следующее мгновение ей в лицо полетела мокрая рубашка Стзна. Не успела Лисси скинуть ее, как дверь в ванную захлопнулась и замок закрылся.
—Когда–нибудь ты оттуда выйдешь… — . Лисси угрожающе размахивала рубашкой.
Тинка снова вспомнила, что натворила Лисси на выходных. Нет, такое нельзя простить. И в этот день, в этот знаменательный понедельник, Тинка собиралась ей отплатить. И как отплатить!
Из кухни раздался бешеный вопль.
Лисси удивленно подняла брови:
—Похоже на папу. Если он так кричит, значит, как минимум на крыше пожар.
И девочки помчались вниз.
Кухня в доме была просторная, в ней было достаточно места, чтобы за одним столом уместилась большая семья.
Тинка сразу догадалась: произошло что–то ужасное. Ее мать молча пятилась назад. Тинка заметила, что нижняя губа Грит дрожит, а это не предвещало ничего хорошего.
Борис Тедимайер хлопнул кулаком по столу, на котором лежали ножи — справа, вилки — слева. Он скидывал со стола разложенные Грит вилки одну за другой и, гремя приборами, клал новую вилку рядом с ножом.
—В моем доме вилки и ножи должны лежать с одной стороны! — горячился он.
Госпожа Клювель замерла, продолжая растерянно смотреть на своего будущего супруга, как будто увидела его впервые.
—Борис? Что это значит? — спросила она наконец подчеркнуто спокойно.
Лисси хорошо знала отца. В таком бешенстве она видела его всего один раз: когда Фрзнк завел компанию с двумя отвратительными одноклассниками и проколол кому–то колесо. Борису Тедимайеру сообщили об этом двое полицейских, специально пришедшие к ним домой.
Наконец последняя ложка оказалась рядом с ножом, и Борис довольно перевел дух.
—Должно быть так, — он строго взглянул на Грит Клювель, — и только так! .
—Борис, пожалуйста… — Грит разговаривала с ним как с умалишенным.
Лисси это не понравилось. Она вспомнила о ссоре с Тинкой и злобно прошипела в ее сторону:
—Скажи своей матери, чтобы она не обращалась с моим отцом, как с полным идиотом.
У Тинки от возмущения перехватило дыхание, но она взяла себя в руки и спокойно ответила:
—Ну, идеальных людей вообще нет, и твой отец не исключение.
Лисси вышла из себя:
—Папа, Клювели утверждают, что ты идиот!
—Это неправда! — запротестовала Тинка.
—Что с вами сегодня, вы все сошли с ума? — И фрау Клювель ударила ладонью по столу так, что задребезжали тарелки.
Клювель Не смей так делать, — назидательно произнес Борис Тедимайер, — от этого стол портится и пыль взлетает вверх. С чистотой у тебя всегда было напряженно.
Клювель Ну все, с меня довольно! — Грит огляделась, дрожащими руками схватила пустые коробки из–под пиццы, приготовленные на выброс, и метнула их на пол, прямо под ноги Борису.
Тот посмотрел на пол, потом поднял голову и подозрительно спокойно произнес:
Клювель Ну вот и славно! Наконец–то мы как следует друг друга узнали.
Тинка насторожилась. Она в ужасе смотрела то на маму, то на будущего отчима. Они стояли друг против друга как каменные изваяния, словно ничто больше их не связывало. Как будто между ними выросла огромная толстая стена.
—Пока, мое сокровище! — Грит поцеловала Тинку в голову, схватила сумочку и бросила на прощание: — Пора идти. Скандал с начальником из–за опоздания мне ни к чему. Я… заберу тебя сегодня из школы. Не уходи одна.
И, не попрощавшись с Борисом и Лисси, она вылетела из кухни.
—«До свидания, Лисси!» До свидания, Грит! — ядовито бросила ей вслед Лисси.
Тинку охватило какое–то неприятное ощущение. Как будто в ее ботинки насыпали песок. Потом это неприятное ощущение поднялось наверх, и ее начало мутить. Так бывает, когда что–то натворил и знаешь, что произойдет скандал. Но еще надеешься, что никто ничего не заметит. И начинаешь так нервничать, что, кажется, готов выпрыгнуть из кожи.