А в это время в сторону райцентра на тяжелом черном мотоцикле с коляской мчался Степа. Он, как и все остальные участники спасательной экспедиции, уже знал, что Брагин живой и едет в этой машине.
Дело было так.
Руководитель поисковых работ старшина милиции Лямкин в процессе затянувшихся водных процедур сделал важный для следствия вывод, что в онном пруду, кроме обыкновенной рыбы, ничего нет. И, применив дедуктивный метод Шерлока Холмса к Стрелецкому, он обнаружил в его рассказе некоторые неувязочки. В связи с этим, он отправил Степана Ивановича в крайний дом узнать, не появлялся ли кто за вещами или мотоциклом.
На вопрос, спрашивал ли кто про мотоцикл и вещи, старики хором, перебивая друг друга, ответили, что спрашивали, и довольно точно описали портрет какого-то бандюги.
– Так это же Брагин! – обрадовался Стрелецкий, узнав в «каком то бандюге» своего «утопленника».
– Где он сейчас?
– Уехал. Уехал на хлебовозке. Во-он туда, – показал дед пальцем в нужную сторону.
Стрелецкий взбежал на пригорок и вдалеке увидел оседающую дорожную пыль.
– Догоню мерзавца! – решил он.
Степан Иванович прыгнул на свой мотоцикл, лихо развернулся и помчался к пруду.
– Живой! Живой Николай! – заорал он.– Старики говорят, он уехал на хлебовозке, возможно домой, – выдал Степа оглушительную новость уставшей поисковой группе.
Свирепая Ирина встала, сорвала с головы черный раскаленный платок и, сверля глазами Стрелецкого, выдавила сквозь зубы:
– Ну, алкаши проклятые, я вам устрою рыбалочку! Я вам покажу веселую жизнь!
– Я, то тут причем? – засуетился Степан Иванович, – мне сказали! А я, что? – Я ничего. Сейчас я догоню, я быстро! Я наперерез!
Мотоцикл забулькал цилиндрами и, высоко подпрыгивая, рванулся по бездорожью ловить «воскресшего» Николая. Степан Иванович от избытка как положительных, так и отрицательных эмоций выжимал из мотора всех его лошадей. Лошади ревели, рвались из тесных глушителей наружу, и всеми своими силами неистово крутили нужное, покрытое пылью колесо. И поэтому, обогнав неизвестно где хлебовозку, Стрелецкий, первым примчался к дому семьи Брагиных, где, как известно, шли решительные обрядные приготовления.
Недалеко от дома, на куче темных отполированных штанами бревен сидело человек шесть или семь мужиков вместе с печальным арбитром местной футбольной федерации. Длинная царапина под его носом успела подсохнуть и теперь темнела единственным, но лихим мушкетерским усом.
– Где Брагин? – выпалил Степа,– обдав сидящих горячим лошадиным дыханием.
– Утонул, – как по команде хором ответили мужики.
– Домой он приезжал?!
– Не-е-т. Так ты ж с Ириной…, заговорил Казаков и запнулся.
Стрелецкий побагровел, раздулся как мыльный пузырь и взорвался отборным высокохудожественным матом.
У кислого любителя футбола от крутого поворота событий мигом запылало лицо, и ярко расцвели уши. Половинка мушкетерских усов нервно задергалась.
Степан Иванович заканчивал длинную и эмоциональную тираду в окружении нахлынувшей родни и прибежавшими за новостями соседями. Со всех сторон посыпались вопросы. Стрелецкий открыл рот, чтобы достойно ответить, но рядом зарычала машина, и возле гудящей толпы остановилась хлебовозка. Отворилась дверь кабины и из нее выплыл живой и невредимый «утонувший» герой дня Брагин Николай Петрович.
Его хмурый недовольный вид подействовал на толпу как холодный душ после бани. Все, почему-то, успокоились. Полетели шуточки, смешки, и вскоре вся улица смеялась. Через полчаса всеобщего веселья подъехала милицейская машина, с кузова которой спрыгнула Ирина, молодая и сильная жена Брагина. В одной руке она держала связку удочек всего рыболовного «кооператива», а в другой ведро полное отборных карасей – побочный продукт длительной поисковой операции.
Разговоры стихли. Брагин мельком глянул на жену и опасливо втянул голову в широкие костлявые плечи. Все замерли в ожидании «грозы», но за дальностью утомительной дороги женский праведный гнев стих, ярость к «паразитам» притупилась, и поэтому сильные атмосферные явления отменялись.
Ирина поставила ведро с рыбой на землю и на глазах у большой толпы произвела над своим «любимым» «гражданскую казнь». Орудуя руками и мощным коленом, она превратила связку новых отборных удочек в жалкую кучку ненужного мусора. В завершение торжественной церемонии Ирина громогласно лишила своего Николая определенной части гражданских свобод, а именно: – она объявила ему вечный безоговорочный запрет на рыбную ловлю во всех ее проявлениях, и … категорическое табу на встречу со всеми собутыльниками.