Преподаватели же, когда Дамблдор, услышав про картину из громких разговором студентов, опрометью кинулся к учительской (после чего созвал экстренный педсовет) и стал возмущаться их бездействием, просто ответили, что давно просили украсить стены перед учительской гобеленами и, так как директор отказал в их скромной просьбе, посчитали, что рисунок неизвестного художника - всё равно лучше, чем ничего. Подобное отношение так шокировало Дамблдора, что он несколько минут не мог связать и двух слов. В результате, не только были повешены гобелены позади горгуль, но и старая дверь заменена новой, на которой была красивая резьба (на гладкие поверхности у директора началась аллергия, кроме того, на такой двери невозможно восстановить рисунок или создать какой-то новый (по крайней мере, на это надеялся директор)).
Однако, как и следовало ожидать, в следующей же «Придире» на полстраницы была колдография стены и двери с рисунком, а также горгуль с завязанными глазами. Не выдержав этого, Дамблдор в очередной раз отправился в Лондон в редакцию журнала. Ребята, узнав об этом, выяснили у Ремуса пароль от директорского кабинета и, воспользовавшись мантией-невидимкой (на этот раз про картины они помнили), забрали своё записывающее устройство и весь вечер прокручивали запись, думая: можно ли её как-то использовать?
Глава 38. «Придира» и родительское собрание
Здание редакции журнала было видно лишь сотрудникам, охранялось оно так мощно, что Министерству и не снилось, да и бывший штаб Ордена значительно уступал «Придире». Лавгуды, насколько выяснил директор, почти не покидали издательства и жили в том же здании, где-то наверху. Единственная возможность связаться с ними - это письма, но на просьбы о встрече они с удивительным постоянством отвечали отказом, как и игнорировали вопросы о личности интересующих Дамблдора авторов и «советы» прекратить печатать их статьи.
Почему директор не запретил журнал в школе? Так только потому, что не привык сдаваться, а запрет означал бы его неспособность справиться с ситуацией. Да и он столько когда-то вытерпел бредовых статей Скитер, что посчитал себя способным проигнорировать и статьи этих авторов. Но они-то писали правду, да притом так, что им верили все. А Скитер, как назло, вместо того, чтобы копать под соперников, написала даже несколько статей в их поддержку и согласилась со всем, что эти авторы написали о нём, да и от себя добавила грязи, притом, правдивой (с чем был совершенно не согласен директор, и в чём не сомневалась половина магического населения страны).
И вот теперь Дамблдор стоял у почтового ящика для посетителей. Редакция должна была быть где-то здесь, но вот ни он, ни его люди так с войны и не сумели пробиться сквозь защищающие и скрывающие чары, которые, похоже, каждый месяц обновлялись. Не сумели орденцы выследить и Лавгудов или кого-то из тех, кто работал в издательстве. Осложнялось всё тем, что большая часть авторов не состояла в штате, а просто присылала свои статьи в журнал, как и те, кто ему был нужен. Остальные же не представляли особой ценности, так как были связаны клятвой (как выяснил один из его орденцев, так и не сумевший устроиться на работу в «Придиру»), и не могли выдать ни имена, ни дать пропуск в само издательство.
Походив минут десять рядом с красным ящиком и не дождавшись хоть кого-нибудь из сотрудников журнала, директор выругался и достал пергамент и чуть помятое перо:
«Уважаемый мистер Лавгуд! Не могли бы вы уделить мне несколько минут. Я бы хотел обсудить с вами один важный вопрос. Буду вас ждать, директор школы магии и волшебства А. Дамблдор»
Написав, он сложил записку и сунул ящик. Но не успел он убрать перо, как его письмо вылетело обратно. На пергаменте красовался красный штамп: «Отклонено».
Недоумённо повертев листок, Дамблдор решил попробовать ещё раз, и написал с обратной стороны:
«Мисс Лавгуд, не могли бы мы с вами встретиться? Ровно десять лет прошло с момента вашего окончания Хогвартса, и мне бы очень хотелось узнать, как сложилась ваша жизнь? Пр-р Дамблдор»
На этот раз перо он убрал, и даже задумался на несколько минут, но вот пергамент опять вылетел, и на этот раз внизу чёрной пастой было приписано:
«О, так для вас сейчас лето? Или вы потерялись во времени? Понимаю, я тоже иногда забываю, какое сегодня число или год - да это часто не важно. Десять лет было тем летом, и мы с отцом отмечали это - вы ведь читали о наших путешествиях за морщеногими кизляками и фиолетовыми жабазмеями? Я собираюсь подавать заявление на звание эксперта по редким существам. Как вы думаете, Министерство согласится? Ведь вы же знаете, что там новый заговор - против лучших учённых. Они не хотят признавать наши заслуги и всячески мешают исследованиям. Спасибо, что волнуетесь за меня, до свидания, Полумна»
И как она умудрилась всё это написать за пять минут?! Дамблдор в шоке огляделся вокруг, наивно надеясь, что нужное здание всё-таки появится. Не теряя оптимизма, он написал девушке ещё одно письмо, но и на него, и на последующие, приходила одна и та же фраза, написанная уже красным: «Простите, профессор, но я занята». Не добившись ничего другого, Дамблдор вернулся в школу.
Зайдя в свой кабинет, он почувствовал, что кто-то здесь был. Но ни картины, ни домовики ничего не видели, так что Дамблдор сослал это на усталость, накопившуюся за весь день и, наплевав на обязанность присутствовать на ужине (в конце концов, никто ведь не в курсе, что он уже вернулся), пошёл наверх, в свою комнату.
* * *
Всю неделю школа готовилась к небывалому событию - первому родительскому собранию за всю историю Хогвартса (по крайней мере, сведений о том, что когда-то проводилось что-то аналогичное, никто не нашёл). «Драконы» на время затихли, был лишь небольшой прецедент с блевательными батончиками, которыми потравилась половина школы, но никаких признаков того, что это устроили именно «Драконы» не было. И никто не обратил внимания, что, если не считать слизеринцев, то батончики достались только тем, кто поддерживал Дамблдора. Слизерин же получил «лакомство» практически в полном составе: во-первых, это снимало с факультета все подозрения (как посчитали ребята), а во-вторых они подкинули батончики лишь тем, кто когда-то сомневался в том, что они достойны этого факультета. Конечно, пришлось и самим глотать эту гадость, чтобы их не заподозрили, но это было даже забавно, тем более мадам Помфри первокурсниками занялась в первую очередь, и они достаточно быстро получили противоядие.
И вот теперь студентов разогнали по гостиным, а профессора ждали прибытия приглашённых на собрание магов. Одной из первых в кабинете директора появилась Молли Уизли, и сразу начала расспрашивать Дамблдора об успехах своей внучки, так что директор на добрых полчаса попал в капкан женщины, пока на помощь не пришла Минерва, деликатно вмешавшаяся и сообщившая, что все остальные уже прибыли и ждут в Большом зале.
Удивившись тому, что пропустил появление шпиона, директор, не переставая отвечать на вопросы миссис Уизли, повёл её в Большой зал, но и там мастера зелий он не увидел.
- О, здравствуйте, профессор, - Молли заметила сидевшего за столом родителей (стола оставили только два: для родителей и для преподавателей) Дистона.
- Здравствуйте-здравствуйте, вы, должно быть, Молли Уизли?
- Да, вы не ошиблись, - улыбнулась женщина, - Я о вас столько слышала от своих сыновей и от Артура… - она замолчала, лицо чуть покраснело, но женщина на удивление быстро справилась с собой, - Я видела вас на колдографии, которую сделали Фред и Джордж после сдачи СОВ, где вы стоите с ними около стола с песочными часами; да и в «Пророке» недавно была статья…
- О, вы о летних курсах для желающих заполнить пробелы в образовании? Я считаю, что людям нужна не только защита, но и чары. Согласитесь, бытовые чары очень важны для мага.
- Да, я это постоянно твержу своим сыновьям, - закивала женщина, - Даже не представляю, что бы я делала без бытовых заклинаний?..
- Гильберт, рад приветствовать вас в Хогвартсе, - Дамблдор уже понял, что разговор между Дистоном и рыжей женщиной может в таком ключе продолжаться бесконечно, - Вы прибыли по просьбе профессора Марчбэнкс? Неужели наше скромное собрание заинтересовало Министерство?