Генеральный директор в тот день и сам бухгалтершей был не вполне доволен. И когда гендиру всё-таки удалось выбраться из тени нетипичного для него смущения, то первым делом ему пришла в голову затея потребовать, чтобы Афанасий Петрович возглавил редколлегию межэтажной стенной газеты их учреждения с дарованным им ей именем «В лучах рентгена». Вторая его мысль тоже неплохой оказалась — учредить для Бронькина доплату к жалованию размером в 97 рублей 92 копейки в месяц на сухари.
Зато попугаи в приёмной генерального директора с того дня заглохли, словно в рот воды набрали. Потом дар речи к ним вернулся, и говорить-таки они начали, но уже без всякого ехидства, а слова из ненормативной лексики отпускали лишь слабому полу и только тогда, когда пол этот к директору шёл не в юбке, а в штанах, как бухгалтерша. По такой причине в городе даже небольшой дебош получился, потому что обе птички много чего высказали начальницам управления образования администрации города и главной овощной межрайбазы, что к генеральному директору в штанах на приём припёрлись. Те сначала отнекивались и всё отрицали, затем объясняли своё поведение тем, что их никто замуж не берёт и что у нас, дескать, страна даже от попугаев свободная, а потом даже принялись подозревать друг дружку в разглашении совместной тайны и припадочно разревелись. Но это уже совсем далёкое отступление в сторону от получившегося с Бронькиным скандала, не имеющее отношения даже и к Елизавете.
Важно, что с тех пор у Афанасия Петровича Бронькина образовался очень сильный осадок по отношению ко всем сухарям и бухгалтерии. С того дня сухари преследовали его каждодневно, а по ночам особенно часто, если не сказать, что всегда они атаковали его неотвязчиво. Лишь встретится где-нибудь на улице бродячая собака взглядом с ним, а в глазах псины ему уже чудится: «Дай, гав-гав, сухарик, гав-гав!» Протиснется Афанасий Петрович в магазине к прилавку будто бы за зелёным горошком или консервированными баклажанами, а мигалки продавщицы, напоминающие ему формой сдобные хлебобулочные изделия, вроде как подмигивают: «Сухари не забудь, Афоня, свежие привезли!»
Дома у Афанасия Петровича что ни ночь, то свежая выпечка. То ему портрет француза Наполеона через телеканал «Культура» насчёт сухариков двумя глазами сразу моргает, то король испанский Фердинанд VIII послов с испанскими сухарями присылает и с приглашением непременно явиться к нему во дворец на чайную церемонию со своими сухарями, в чёрном смокинге с бабочкой и с бухгалтершей Елизаветой. А то проснётся Бронькин среди ночи весь в поту, с трудом оборвав сновиденье, где он лежит в шезлонге под зонтом, размалёванным сухарями, как божья коровка, совсем не одетым, но в неровном загаре. А вокруг обязательно городской пляж На песке пружинистые бухгалтерши лежат в два ряда с тяжёлыми цепями из жёлтого металла и каменьями на шеях в целях задуманного ими же в отместку всему городу ритуала коллективного утопления. И что особенно видеть ему было неспокойно и страховито, что вместо купальной одежды перси всех бухгалтерш лишь частично прикрывают местами обкусанные до пятаков щербатые сухари с маком, изюмом, тмином или даже совсем безо всяких растительных добавок и вкусовых ароматизаторов, то есть обычные московские классические сухари. Ниже персей даже успокаивающих душу обломков сухарей не наблюдается. Там лишь местами слегка стриженая паутина, чуть подёрнутая изморозью, и подгорелые крошки от сухарей в туманной дымке, а тишина такая, что даже подплывающий к урезу воды окунёк по движенью волн кашалотом видится.
Словом, с тревогой во всех своих членах Афанасий Петрович просыпался так почти что постоянно и больше уже не смыкал своих глаз до самого рассвета…