Можете себе представить, что даже в этом замечательном многополярном букете вкусностей чуткий нос Афанасия Петровича точно пристрелялся и изворотливо изобличил из числа прочих запахов волнующие флюиды сдобных сухариков. То есть одноимённых сдобных флюидов в диапазоне его обоняния по красному уголку порхало множество, а собственно сухарей ни на зуб, ни на ощупь не ощущалось. И казалось, что это очень сильно удручало не только Афанасия Петровича, но даже и висящих на стене выдающихся местных начальников, отдельных бывших, настоящих и будущих руководителей нашего государства, кой-каких глав смежных держав и людей из скукожившегося кадрового резерва…
Глава II
Ничего подозрительного вокруг
Вечер катился в ночь. На огромной резной дубовой кровати размашисто и обессиленно валялся «…немного суровый на взгляд с очень крупными губами и носом» джентльмен в тёплых голубых кальсонах с начёсом и в просторном подержанном халате. В халате, далеко не из последней коллекции чрезвычайно популярной в городе NN сети магазинов секонд-хенда, однако всем видом своим указывающем на то, что достался он этому джентльмену, несомненно, по чрезвычайно крепкой дружбе с начальствующими особами одного из центральных прилавков. Сегодня джентльмен вполне удачно довершил неофициальные переговоры с невероятно влиятельным экономистом из администрации края господином Иваном Ивановичем Хитрогрызовым и прискакавшими из центров продажными таможенниками. После чего джентльмен с откровенным удовольствием чего-то крепкого крепко выпил с ними, затем они вместе крепко выпили ещё чего-то, но уже другого, а потом, конечно, выпили они и водки. И всё у джентльмена складывалось в этот день будто бы так, чтобы радоваться красоте жизни. Но красота и радость в его жизнь не приходили. Не появились они у него и в спальне, когда к выпитой с Иваном Ивановичем и успешно перекупленными у конкурентов таможенниками крепкой казённой водке дома он добавил ещё дважды по стольку виски, но уже собственной закваски, и хорошенько закусил всё это привычной для себя едой. А именно: салом и чесноком, солёными огурчиками, замаринованным лучком, квашеной капустой, а в конце ещё и мочёными яблоками. Потом джентльмен о чём-то крепко задумался и один раз даже сыграл сам с собою в шахматы, назначив в свою армию канапе с моцареллой, томатами черри и базиликом, а команду своего врага учредил в виде рулетиков из сёмги с кетовой икрой, балыком, угрём и другой такой же никчемной дребеденью. Здесь у джентльмена получилась абсолютная ничья, поэтому мат он провозгласил лишь на словах, а затем от злобы на ускользнувшую от него викторию жестоко искусал основных начальников противостоящего войска и по всему виду совершенно расклеился. Потом он попытался приманить к себе сыром, рыбой и даже базиликом своего хитрого, но не вполне верного друга — пуделя по имени Плюшка. Но Плюшка столовался здесь уже не первый год, неплохо ориентировался в опасностях своего существования у джентльмена, а потому на контакт не пошёл. Он затравленно забился под платяной шкаф, откуда также неодушевленно, как и сам Плюшка, немигающе торчал бок небольшого ларчика «…
красного дерева, с штучными выкладками из карельской берёзы».