— Франция, Долина Луары, — сказал он, приближаясь. Усмехнулся и кивком показал на бутылку, которую Женя всё ещё держала в руках.
Она опомнилась и вернула вино в холодильник. Закрыла дверцу — сразу потемнело, маленькие втопленные в потолок лампочки не справлялись с обширным пространством.
— Передумала?
Габин остановился в двух шагах. Недавнее буйство алкоголя и прочего как будто совсем на нём не сказалось. Чуть сильнее обычного блестят глаза — вот и всё.
О боже, Катька! Где она? С ней всё нормально?
Не отвечая на вопрос, Женя задала встречный:
— Вы разошлись? Где Катя?
Габин пожал плечами.
— Всё хорошо с твоей подругой, — он открыл холодильник и вытащил двухлитровку с колой, отставил на край стола и достал водку. — Вино открыть тебе? Раз доставала.
— Вы собираетесь ещё пить? — от возмущения голос у Женьки зазвенел.
— Не визжи.
Габин захлопнул дверцу и выпрямился. Бутылка водки встала рядом с колой. А сам Габин сделал шаг вперёд, к Жене. Та попятилась. Габин шагнул к ней снова — и снова. В следующий миг Женя почувствовала, что упирается в стену.
Габин остановился напротив, на расстоянии в сантиметрах тридцати, и ухмыльнулся.
— Не подходи, — Женя сузила глаза.
— А иначе что? Ты меня побьёшь? Только по яйцам не бей, — он карикатурно зажал промежность руками. — Они мне дороги как память.
— Что ты вообще ко мне пристал?
— Ха-ха. Ну ты такая наивная прямо. Зачем ещё парни пристают к девушкам? — он качнулся ещё чуть ближе и по-свойски положил руки ей на бёдра.
Вот теперь она почувствовала, что он нетрезв. Пахло алкоголем и чуть слабее — травкой. Габин облизывал губы, и они чуть поблескивали, изгибаясь в улыбке.
Он ведь не собирается её поцеловать?
Мысль мелькнула и ушла в никуда, когда Женя почувствовала, как руки Габина сжали её ягодицы.
— Ты сладкая штучка, Женечка, — мурлыкнул он ей в лицо.
Запах алкоголя стал сильнее. Она отвернулась, задерживая дыхание.
Может, в самом деле ударить его между ног? Но Габин припёр её к стенке так, что коленку было не поднять: прижимал своими ногами. И елозил влажными губами по щеке, пытаясь отыскать губы. О боже, ещё чуть-чуть, и она не выдержит. Закричит или сделает что-то страшное.
В глубине души её шевельнулось что-то тёмное, подспудное. Жадное до чужой боли и страха.
Нет, нельзя!
7.7
— Отпусти её, ты, козёл.
Этот голос Женя узнала сразу.
Габин обернулся. Убрал руки, мгновенно подобрался. Всё это молча, не спуская глаз с новоприбывшего.
В коридоре стоял Пашка. Белая рубашка светилась в полумраке. Женя с облегчением отметила, что друг, похоже, чувствует себя как минимум неплохо: он твёрдо держался на ногах и, видимо, был готов тут же ввязаться в драку. Не отрывая взгляда от Габина, Пашка подошёл и остановился в двух шагах. Негромко произнёс:
— А ну вали отсюда.
— А ты не много на себя взял? — Габин потянулся достать телефон, но Столяров был быстрее.
Женя даже не успела проследить траекторию, по которой его кулак врезался в подбородок Габина. Голова того откинулась, так что на миг Женька испугалась, что оторвётся. «Золотой мальчик» пошатнулся, приложил руку ко рту. Сплюнул прямо на пол — кровавой слюной.
— Сука, — сказал он звучно. — Тебе это так не сойдёт.
— Вали, говорю, отсюда. И нечего хвататься за телефон. Я с тобой ссориться не хочу, но если будет нужно — ты меня знаешь.
Габин, может, и знал — а вот Жене показалось, что она видит стоявшего перед ней парня в первый раз. Неужели это всегда мягкий, серьёзный и ответственный Столяров? Вот так спокойно угрожает другому человеку? Тот самый Столяров, который прятался за её плечом, которого она защищала от дворовой ребятни? Теперь Женьке впору прятаться за ним — и даже, пожалуй, можно чувствовать себя в безопасности.
— Какого хрена ты вообще лезешь? — тон Габина изменился. Теперь он звучал не в пример спокойнее.
Столяров облокотился о стол, не спуская, впрочем, с Габина глаз.
— Такого, что ты сам, когда проспишься, поймёшь, что ведёшь себя, как идиот. Иди давай, ляг и поспи.
Габин промолчал, но теперь, казалось, вся его спина излучала неуверенность. Думает, не воспользоваться ли советом?
Женя сосредоточилась и выпустила щупалечко. Осторожно, так, будто вдевала нитку в игольное ушко размером не больше миллиметра, коснулась чужого разума.