— Через семь минут, — Марина посмотрела расписание. — Если, как обычно, не опоздает.
— Не беда, пусть даже опоздает.
Обе замолчали. Марина засунула руки в карманы осенней куртки, ёжилась, поднимая плечи. Несколько минут прошли в полной тишине, за исключением шума проезжающих машин. С каждым мгновением сердце у Жени падало, и наконец она не выдержала:
— Марин... Ты... видела что-нибудь?
Маринка не ответила.
Подъехал автобус, раскрыл двери. Женя нерешительно двинулась вперёд. Поставила ногу на ступеньку. Оглянулась.
Марина смотрела на неё в упор. Женя застыла.
— Я тебя звала, звала, — произнесла подруга мёртвым голосом. — Останавливала, почти кричала. Думала, с ума сойду.
Автобус дрогнул, по салону прокатился предупреждающий сигнал. Женя подняла вторую ногу и повернулась лицом к Марине.
— Я не знаю, что ты там делала, но одного прошу.
Взгляд Маринки — сердитый, отчаянный — резал сердце. Вместе с очередным сигналом двери автобуса начали смыкаться. Женя передвинулась в середину.
— При мне так никогда больше не делай.
Двери захлопнулись. Женя приникла к стеклу.
— Не буду, — быстро сказала вслух, хоть и знала, что подруга не услышит.
Автобус двинулся. Маленькая фигурка Маринки осталась в кругу фонарного света. Шевельнулась. Рука вылезла из кармана. Неуверенно махнула вслед автобусу.
Женя улыбнулась.
Всё-таки видела. Видела, испугалась, сбежала и потом долго стояла на улице. Но не ушла.
Значит, доверие было сильнее страха. Значит, всё будет хорошо.
8.3
Добравшись до дома, Женя отказалась от ужина и поспешила запереться в своей комнате.
Раз уж Никиту ей не разыскать, а Вейлир во сне не желает отвечать на вопросы, не остаётся ничего иного, кроме как вызвать его наяву.
Она села на кровати, скрестила ноги, выпрямила спину, как при медитации, закрыла глаза — но никак не могла сосредоточиться.
Вместо образа Вейлира в сознании всплывали лица тех парней сегодня, на детской площадке, полные ужаса глаза самого младшего парнишки, чёрные хлысты, словно жившие своей собственной жизнью.
Что это было? Голод... она чувствовала голод. Не обычный, когда сосёт в желудке, а какой-то странный, хищный, овладевающий всеми помыслами. И обычная еда вряд ли могла бы его утолить. Только... чужие эмоции?
Что-то в этом роде говорил Никита. Чёртов Никита, запропавший, не сказав и половины. Заморочивший ей голову, вместо того чтобы чётко ответить на вопросы. Что один, что второй, почему каждый норовит решить за Женю, что именно и когда ей нужно сказать?
Она раздражённо вздохнула и помотала головой.
«Вейлир».
«Да Вейлир же, твою мать!»
Нет ответа. Вообще никакого отклика, даже далёкого, даже того подспудного, когда кажется, что их разделяет толща воды.
Женя открыла глаза, сердито вздохнула.
Это он специально? Избегает её? Включил «автоответчик»?
Ей вдруг стало страшно.
Никита говорил, между ней и Вейлиром существует некий энергетический канал. Они обмениваются эмоциями. То, что Женя не в состоянии дозваться, проснулась уставшая – и сегодняшний приступ – может ли это всё означать, что канал перекрыт? Она становится энергетическим вампиром? Зависнет между «тут» и «там»? Но почему?
Никита сказал, что ей нельзя влюбляться.
Но она ведь ни в кого и не влюблялась. Совершенно точно не чувствует ничего ни к Никите, ни к Габину, ни к... и уж тем более по отношению к Пашке, разумеется.
Вот о последнем вообще вспоминать не хочется. Потому что стоит задуматься, и в сознании всплывает полумрак на кухне, тишина, оглушительный стук сердца и осторожные, изучающие прикосновения чужих губ.
Ну вот опять!
Пришлось вскочить и пройтись по комнате.
Чёртов Столяров.
Женя бросила взгляд на телефон – но огонёк уже давно не мигал, она сбрасывала звонки и не отвечала на сообщения. Пашка явно понял, что её нужно оставить в покое. Но почему-то это тоже раздражало.
Она снова вздохнула и помотала головой. Подошла к окну, скользнула, не отодвигая, за занавеску, прильнула лбом к холодному стеклу. Ночь — и десятки освещённых прямоугольников в доме напротив, чужие квартиры, чужие жизни. Никому там не было дела до неё. Никто не смог бы ей помочь.
Что же теперь будет?
Если связь с Вейлиром так и не восстановится, если Женя и впрямь зависнет в промежуточном состоянии, если приступ снова повторится, если в следующий раз будет ещё хуже...
Она застыла, обнимая себя за плечи и смотря в темноту — и ничего не видя.