Если бы она задалась бы сейчас целью оформить в словах чувства, которые ею владели, это были бы — одиночество, страх... и вновь просыпающийся голод.
9.1
Ночью она так и не заснула — но и не бодрствовала, впала в нечто вроде транса. Лежала в постели, под одеялом, закрыв глаза и ни о чём не думала. Разумеется, Вейлир не приходил. Других снов тоже не было. Где-то в районе четырёх утра Жене надоело лежать, она встала, умылась и быстро, пока мама ещё не проснулась и не попыталась накормить её завтраком, убежала в школу.
Естественно, она оказалась там первой пташкой. Хорошо ещё охранник уже сидел на посту, хоть и вылупил глаза, завидев ученицу в такую рань. Зато пустил в школу и открыл для неё класс.
Женя села за свою парту, сложила руки, устроила на них голову и снова замерла. В блаженном, безвременном ничегонеделанье. Почти несуществовании.
Пришла в себя лишь тогда, когда услышала приветственное:
— Ну и холодрыга сегодня!
Женя подняла голову. С другой стороны стояла Катя и разматывала шарф. Красные щёки делали её похожей на героиню каких-нибудь сказок — красну девицу, на которую положил глаз Морозко.
— Разве?
Женя не притворялась, она и впрямь ничего не заметила. Да, лужи покрылись первым хрупким ледком, редкие прохожие ёжились и втягивали голову в плечи, кутались в шарфы, но сама она холода не почувствовала. Наверное, и эта способность отмирала вместе с чувством обычного, земного голода.
— Как выходные провела? — спросила подруга. — В смысле воскресенье. Про субботу я знаю, — она заговорщически хохотнула.
Едва унявшееся раздражение при этих словах снова подняло голову.
Катя тем временем убрала шарф в рюкзак и плюхнулась на место. Зашебуршилась. На парту шлёпнулись тетради, вслед за ними учебник. Стукнули друг о друга ручки в тряпичном пенале.
— Ге-ерма-ан, — протянула подруга мечтательным голосом, и Женя спохватилась, что та опять рассказывает о субботней вечеринке. О том, как всё было классно и ей понравилось.
Но «Герман»?
— Ты ж вроде с Михаленко целовалась? — спросила Женя громче, чем собиралась.
Но Катя и глазом не моргнула.
— Ой, да какая разница! Это же так, шутки ради.
— Да? Что-то это не выглядело как шутка.
Она вспомнила, как вытаскивала Катю из дома, пьяную, вспотевшую, с яростно блестящими глазами. Раз вообще уселась на обочине, пришлось минут пятнадцать наворачивать круги рядом, ожидая, пока подруга не сменит гнев на милость. А в маршрутке та всё цеплялась горячими руками за Женину шею, глупо смеялась и не умолкала ни на минуту, несла всякую чушь.
Шутка. Да-да, конечно.
— Ой, Жень, не начинай. Лучше скажи, что ты сама его хочешь захомутать.
— Я?!
— Не орите так, снаружи слышно, — прервал их Столяров. Он как раз зашёл и бросил рюкзак на соседнее сиденье.
Наверное, хорошо, что Женька так разозлилась на Катю. Хоть голос друга и заставил дрогнуть что-то в глубине её души, запала хватило на то, чтобы не смутиться, а ответить ему встречным взглядом, прищуренным и злым. По большей части злость относилась к Катьке, но, к счастью, Столяров об этом не знал.
Если бы не злость, она бы смутилась и покраснела — ужас какой-то. Он бы мог подумать, что ей не всё равно.
Впрочем, их глаза встретились на какой-то краткий миг. Столяров сразу отвернулся.
— Какого хрена ты вообще меня бросила и сидела там с ними? – Катя прекращать ссору не собиралась. — Вообще-то мы вместе приехали.
А вот на это ответить было нечего. Ну да, Женя думала, Катя тоже в числе избранных. Думала, что долго это не продлится. Думала... «индюк думал, да в суп попал», как говорит мама.
— Молчишь? Ну вот, — заключила Катя с холодным удовлетворением. — Так ты запала на него или нет?
Женя бросила взгляд на рыжеватую макушку. Столяр уткнулся в учебник и делал вид, что ему всё едино.
— Нет. Бери его себе полностью.
Она уже начинала успокаиваться. И бросила реплику просто так, чтобы завершить дурацкую беседу.
Но Катя почему-то взбеленилась ещё сильнее:
— Ты, блин, Женя, и реально как королева какая. Он не твой вообще-то, чтобы ты решала, кому его брать.
— Да отвяжись ты от меня совсем со своим Габиным!
Они сверкали глазами, обе злые и взъерошенные. Катя, наверное, сказала бы ещё что-нибудь, но из-за учительского стола встала историчка и похлопала в ладоши:
— Тихо-тихо. Звонок уже был. Девушки, мальчиков поделите после урока.