Сердце забилось сильнее. Пашка, может, так и простоял бы в коридоре, пялясь на Женьку, но Маринка дёрнула его за рукав, и наваждение спало. Женька, тоже будто вдруг очнувшись, сделала приглашающий жест в сторону своей комнаты.
— Холодрыга какая! — едва войдя, воскликнула Маринка.
Она была права: окно оказалось распахнуто настежь, и в него врывался ледяной ветер.
— Как ты в таком холоде живёшь? Я закрою?
— Если хочешь.
— Тебе не холодно? И босиком? — Маринка, будто в поисках поддержки, взглянула на Столярова.
— Нет.
Закрыв окно, Марина присела на кровать. Пашка рядом прислонился к спинке: садиться не хотелось. Не оставляло ощущение, что Женя вот-вот спросит: «Зачем пришли?».
Та тихо прикрыла дверь, через всю комнату прошла к окну и устроилась на подоконнике. Словно нарочно выбрала самое неудобное и холодное место: хоть теперь окно и было закрыто, оттуда всё равно немилосердно поддувало.
— Что у тебя, одна мама дома? Где все? — спросила Марина.
— Почему? — удивилась Женя как-то не по-настоящему. — Все есть. И отец, и мать, и Костя.
— А почему так тихо?
— Разве?
Действительно, в квартире царила мёртвая, неуютная тишина. Пол был вымыт, ни пылинки, мебель тоже блистала, покрывало на кровати тщательно расправлено, письменный стол пуст и начисто протёрт. Ни признаков паутины в углах, ни пятнышка на обоях. Как будто тут и не живут вовсе.
Маринка нервно облизнула губы. Чуть заметно кивнула Пашке: «Твой черёд».
— Жень, — повиновался он, — ты почему в школу не ходишь?
Она ответила сразу, не задумываясь:
— Нет нужды.
Столяров переглянулся с Маринкой. Та едва заметно покачала головой.
— Поставь хоть чаю, — нехотя сказал он Женьке. — Прояви гостеприимство.
Та кивнула и вышла из комнаты. Послушно, без вопросов, как неживая. Запрограммированный робот.
— Что ты думаешь? Что с ней? — прошептала Марина.
Столяров пожал плечами.
— Тихо, как будто нет никого, — тоскливо сказала рыжая. — Может, уйдём?
— Мы же только пришли. Ты чего?
— Я... — она помедлила, будто собираясь с мыслями. И начала, оглядываясь на дверь и по возможности принижая голос: — Мы как-то пошли на качели. У меня, недели две назад. А там парни какие-то сидели, пиво пили. Я говорю: «Не иди туда», а она меня не слушает. Взяла и понеслась со всей скорости. Я подбегаю, смотрю — а она застыла на краю песочницы, глядит на них и улыбается. Меня совсем не замечает. А потом... они закричали.
Маринка смотрела на него умоляющим взглядом, так, словно хотела, чтобы он обозвал её истеричкой, а рассказ — выдумкой. Но Столяров почему-то поверил сразу. Ему нечем было успокоить Маринку.
— Сейчас вскипит, — хозяйка квартиры появилась незаметно, заставив гостей вздрогнуть. — Принести сюда?
— Пойдём на кухню, — решил Пашка.
И тут произошло нечто странное. Женька посторонилась, словно пропуская гостей. Маринка прошла нормально, а когда проходил Пашка, Женька вдруг подалась вперёд, едва не коснувшись его грудью. Так близко, что он почувствовал лёгкий цветочный аромат её духов или шампуня. Дёрнулся в сторону от неожиданности, а потом ещё раз, увидев выражение её лица и блаженно полуприкрытые глаза.
И в то же время, хотя он понимал всю странность, всю нереальность собственных ощущений, что-то будто взорвалось внутри — ему захотелось схватить её, сжать в объятиях почти до боли, до возмущения — и поцеловать. Одновременно мучительное и приятное ощущение.
Но самым худшим было, пожалуй, то, что это его желание оказалось угадано. Плотные, спело-розовые Женькины губы изогнулись в улыбке.
— Мы уходим!
Неожиданный возглас Маринки разрушил магию. Столярову показалось, что он чудом вынырнул из омута. Не давая им времени возразить, Маринка схватила его за руку и потащила прочь. В ботинки он впрыгнул на ходу, а зашнуровывал их уже на лестнице. Даже попрощаться с Женькой не успел.
Маринка не дала ему вызвать лифт, погнала его по лестнице пешком, но через несколько этажей Пашка взбунтовался. Остановился и посмотрел на рыжую: