***
— Женя-а! Вставай, я ухожу! Костя на тебе!
Именно эти крики её и разбудили.
Женя потянулась, мечтательно улыбнулась, раскидывая в стороны руки. Опять снилось что-то хорошее — уже какую ночь подряд. Кажется, она летала среди здешних домов. И летала не одна — с кем-то вместе. Но больше она ничего не помнила.
Лениво Женька откинула одеяло — пора вставать.
На ней было надето платье.
С чего вдруг ей пришло в голову лечь спать в платье?! Простенькое серое с чёрными вставками, одно из любимых — но зачем напяливать его на ночь глядя? Неужели ночью было так холодно, что захотелось одеться?
Платье с себя Женька стащила. Небрежно, через голову. Повесила на плечики, расправила. Обнаружила на теле ещё и трусики — тоже странно, обычно ложилась в одной ночнушке, без ничего более. Ночнушка лежала на месте, на полке, нетронутая.
Наверное, вчера Жене очень хотелось спать, не соображала, что делает.
После завтрака она вытащила давно соскучившиеся по вниманию обрезки кожи. В большой комнате — чтобы быть рядом, если вдруг Косте что-то понадобится, — выдвинула низкий столик, расстелила газету, вывалила кожу. Достала ножницы, клей, другую мелочь: бусины, нитки, стеклянный бисер.
Катя давно уже просила сделать фенечку. Скорее браслет — но все свои произведения Женя упорно называла «фенечками».
В работу она погрузилась с головой — спохватилась лишь к обеду. Из Костиной комнаты не доносилось ни звука. Чуть встревоженно Женя заглянула через дверной проём — детская была пуста.
— Костя?
Никто не откликался.
— Костя!
Брат нашёлся в Жениной комнате. Увлечённо пыхтя, он разлёгся животом на столе и самозабвенно водил фломастером. Школьные тетради!
Женя оказалась рядом мгновенно, зависла над негодником, как фурия. Брат взвизгнул, понимая, что сотворил нечто недозволенное. Крикнул, переходя в атаку:
— А Женька дурочка!
— Я тебе сейчас покажу дурочку! Дай сюда! — она вырвала из ладошки оранжевый фломастер. — Ты чего творишь?! Нельзя здесь рисовать!
Костя спрыгнул с табурета, бросился к двери.
— Пошёл вон! — крикнула ему вслед Женя, охваченная праведным негодованием. Что за маленький паршивец?
Кипя гневом, собрала исписанные тетрадки, сложила стопочкой. Хорошо хоть учебникам не досталось, они высоко, Косте не дотянуться. Женя потеснила книги, запихнула на ту же полку и тетради.
Ну надо же, какой мелкий надоедливый шалопай.
— Женька дурка! — Костя стоял в конце коридора.
— Сам такой!
— Женька ду-у-урка-а-а-а!! — вопли его начинали уже действовать сестре на нервы.
— Замолчи.
— Же-енька-а, — снова завёл пацан.
— Я говорю тебе, заткнись, — звенящим голосом начала Женя. Поймала взгляд брата — испуганный и одновременно любопытный, полный интереса — как она сейчас поступит?
Злость улеглась мгновенно. Ещё секунду назад Женя чуть ли не тряслась от эмоций, а тут будто со стороны себя увидела. Себя и Костю.
Немного закружилась голова, сердце как в желудок опустилось, осело тяжёлым комом.
Черные длинные шнуры выплеснулись из Жени, протянулись, захлестнули шею мальчика, заставляя изумлённо раскрыть глаза.
— Заткнись, — ровно, тихо сообщила Женя. Шнуры зашипели, всасываясь под кожу брата, растворяясь. Глаза его стали бессмысленными. Он послушно кивнул.
Женя пошатнулась, словно её отпустили чужие руки. Села на пол. Всё вокруг ходило ходуном. Она прижалась горячим лбом к собственным ладоням, прильнула к полу, будто отбивала земной поклон.
Что это было? Что сейчас было?
С трудом поднялась, взглянула на Костю. Он выглядел как обычно — малыш-четырёхлетка, светлые глаза, на макушке топорщились непослушные русые волосы.
Женя подбежала к брату, обняла.
— Ты в порядке? Ты в порядке? — на глазах закипали слёзы.
Заглянула в лицо. Костя без удивления посмотрел в ответ. Вежливо ответил:
— Я в порядке.
Нет, не вежливо. Механически.
Весь день Костя вёл себя как воспитанный послушный мальчик. Женя не отходила от него ни на шаг, прослеживая малейшие изменения в брате, готовая ожидать чего угодно. Но ничего не происходило. Костя играл своими машинками, задумчиво рисовал жирафов и слонов, не кричал, не бегал, даже не просил есть, пока Женя не спохватилась. Зато в туалет сходил сам, и не вопил потом: «Всё! Вытри попу!» — как поступал обычно. Можно было подумать, что брата вообще нет дома, настолько незаметен он стал.