Эта картина стала последней каплей.
Что бы Маринка ни задумала, Аста не позволит этому случиться. Воспользуется силой, своим умением влиять на младших. Заставит рыжую позвонить Пашке и сообщить, что передумала, что едет с друзьями в клуб — что угодно, только бы он не приехал сюда.
Она выпустила чёрные щупальцы — чтобы в следующее мгновение обнаружить, что они лишь бессильно бьются о невидимую стену. Маринка изгибалась перед зеркалом, а Аста задыхалась от возмущения и отчаяния, не в состоянии преодолеть преграду. Что хуже всего — она внезапно почувствовала слабость. Свет в комнате потемнел, звуки доносились, как сквозь вату.
Она заставила себя перестать. Нельзя. Слишком большой расход энергии. Особенно сейчас, когда у неё нет возможности бесконечно пополнять запас.
Маринка забегала по квартире, наводя последний блеск: поправила посуду на столе, придирчиво расставила свечи, потушила люстру в своей комнате, взамен зажгла небольшой торшер в углу гостиной, видимо, не надеясь на одни лишь свечи. Плейлист сменился на другой, тоже явно заранее подготовленный — с медленной лиричной музыкой.
Звонок раздался, когда Маринка, снова стоя у зеркала, вдевала в уши другие серьги, видимо, в последний момент передумав. Она вздрогнула, подхватила с туалетного столика глазные капли и, задрав голову, уронила по капле в каждый глаз. Быстро заморгала, прогоняя лишнюю жидкость.
Аста, пожав плечами, полетела в прихожую — просочилась через входную дверь и увидела Пашку с тревогой на лице.
- Сейча-ас, - глуховато пропел из-за железной преграды Маринкин голос.
Провернулся замок, скрипнули петли, и в образовавшейся щели показалось девичье личико. Вот теперь Аста поняла, зачем нужны были капли: глаза Маринки блестели, создавая полный эффект недавних слёз.
Вот даёт. В глубине души Аста даже восхитилась подругой. Раньше такой целеустремлённости в Маринке она не замечала.
- Прости, что я в таком виде, - немного смущённо сказала та, пропуская гостя в квартиру. - Я просто своего парня ждала... - тут она издала прерывистый сухой всхлип, - а он...
Пашка молча снял обувь, положил в угол сумку и чёрный тубус для бумаг. Аста тенью следовала за ними, прислушиваясь к разговору. В принципе, за это время рыжая вполне могла бы обзавестись парнем, и он действительно мог её внезапно бросить: Маринке всегда нравились «плохиши».
Но тщательно спланированная подготовка и Маринкино поведение до того, как Пашка появился на пороге, ясно свидетельствовали: всё это враньё.
26.3
— Готовилась, как дура, у нас ужин при свечах намечался, отметить хотели, — быстрой скороговоркой сыпала та. — Я родителей на дачу отправила, на семь договорились. А он не идёт, на сообщения не отвечает. Я позвонила. А он... взял и говорит... — она снова то ли всхлипнула, то ли сухо усмехнулась, — нашёл другую...
Маринка играла так умело, что если бы Аста не улавливала эмоции, поверила бы на раз-два. А так — чувствовала не боль и не горечь, а хищное ожидание: попадётся? поверит?
Пашка поверил. На его лице появилось то неловкое смущение, что часто появляется у парней, когда друг-девушка выбирает их на роль жилетки. Вроде бы и хочется утешить, и в то же время нет желания слушать об интимных подробностях чужой жизни.
— Спасибо, что пришёл, — выдохнула Маринка надрывным шёпотом — а потом шагнула вперёд и прильнула к Пашкиной груди. Обвила руками его плечи.
Аста отвернулась. Тоненькое девичье тело на фоне крупной фигуры причинило ей почти физическую боль. А то, что Пашка не торопился высвободиться, сделало эту боль ещё острее.
— Забей на него, — донёсся из-за спины его голос, неуверенно подбирающий слова, — не плачь из-за всяких дебилов.
Маринка не отвечала.
— Хочешь, я поговорю с ним?
«Откажется», — подумала Аста — и оказалась права.
— Спасибо, но не надо... Плевать я на него хотела, раз он такой... Ладно, что стоим, как дураки. Проходи. Хоть ты зацени мои старания, — Маринка грустно усмехнулась.
Они прошли в гостиную. Аста полетела вслед за ними, чувствуя себя третьей лишней.
— Ого, — прокомментировал Пашка, завидев стол и свечи.
Маринка обрадовалась, усадила гостя в кресло и принялась хлопотать.
— Попробуешь мою стряпню? Чтобы не зря готовила.