Может быть, сейчас я не люблю Кэмдена, но мой отец не мог выбрать для меня плохого мужа. Я должна была быть уверена в убежденности моей матери, стоящей за этими словами. Должна была верить словам мамы.
Мне нужна была убежденность в этих словах, когда тридцать минут спустя после начала ужина я хотела бежать без оглядки.
— Может быть, тебе стоит выбрать приталенное свадебное платье. Тебе идет, — сказал он, не сводя глаз с моей груди. — У тебя не так много изгибов, но это обтягивающее платье демонстрирует твои достоинства. Может быть, что-то более откровенное сверху.
Я сжала кулаки под столом, когда он указал рукой, держащей виски на мою грудь, янтарная жидкость плескалась в опасной близости от края.
Стиснув зубы, я выдавила улыбку и сказала:
— Я приму это к сведению. — Прочистила горло, сжала и разжала пальцы, пытаясь расслабиться, и решила начать более безопасную тему: — Как работа? Ты хорошо устроился в «Mariano Shipping»? Я знаю, что у отца строгие правила.
Кэмден издал смущающе громкий смех, который заставил меня посмотреть по сторонам, чтобы посмотреть, как много внимания он привлек. Знакомое лицо заставило каждый мускул в моем теле напрячься от страха. Жар залил щеки, и я быстро отвернулась, мои волосы разметались, позволив мне спрятаться за ними, словно за занавесом. Может он не узнает, что это я.
Но когда я откинула волосы в сторону и украдкой взглянула в его сторону, темные глаза Николаса Раша встретились с моими. Он посмотрел на Кэмдена и мгновенно перевёл взгляд на меня, сузил свои прекрасные глаза в осуждающие щелочки. Плотно сжатые губы скривились в отвращении. Но, даже учитывая его очевидное отвращения ко мне и ситуации... даже учитывая расстояние между нами... я чувствовала жар, исходящий от его глаз, скользящих по моей коже, будто я была совершенно обнажена.
Я снова сосредоточилась на Кэмдене, пытаясь подавить жар, разливающийся по моим венам.
— Итак, как я понимаю, работа продвигается хорошо? — спросила я, прочистив горло.
Светлые волосы Кэмдена выбились из идеальной прически, когда он склонил голову набок и улыбнулся, как будто увидел щенка, которого считал очаровательным.
— Конечно, так и есть. Но не стоит забивать свою хорошенькую головку работой. Я хорош во всем, что делаю, твой отец и «Mariano Shipping» не могут сравниться с моим талантом. — Каким-то чудом я сдержалась, чтобы не закатить глаза, когда он подмигнул. — И, Верана, я имею в виду, что я хорош во всем.
Фу.
Его улыбка стала шире, и я поняла, что он воспринял мое потрясенное молчание скорее как благоговение, чем безмолвное отвращение. Словно в замедленной съемке, его рука двинулась по столу, я рывком положила свою на колени, сбросив вилку с тарелки. Звон, с которым она ударилась о фарфор, прозвучал словно набат, звенящий в моей голове, предупреждающий, что пора убраться к е*аной матери отсюда.
Я улыбнулась, уверена, что моя улыбка больше походила на гримасу, но я не могла изобразить что-то лучшее.
— Извини, — сказала я, отодвигая стул. — Мне нужно в туалет.
Мне потребовалась вся сила воли, чтобы пойти в туалет, а не побежать к выходу на встречу свободе, в которой я так отчаянно нуждалась в этот момент. Спрятавшись в кабинке, я сделала несколько глубоких вдохов, задаваясь вопросом, как долго смогу прятаться в туалете, прежде чем это начнет выглядеть так, как будто у меня проблемы с желудком.
Зная, что достигла временного предела, я неохотно вышла из кабинки, холодной водой ополоснув руки, ища любую причину, чтобы не возвращаться к столу.
Мама говорила, что необходимо время, чтобы влюбиться, и что отец тоже был высокомерен, но сегодня я достигла своего предела. И Кэмден был не единственной проблемой, ожидающей меня.
Чертов Николас Раш.
Боже, что, если он подойдет и представится?
Что, если он догадается, кто я, из-за моей связи с Кэмденом? Если он раньше думал, что я дрянная женщина, то увидев меня на свидании с мужчиной после того, как я практически оседлала его в вестибюле, могу только представить, что он подумает.
— Бл*дь.
Мне нужно было выбраться отсюда. В тот момент мне было все равно, что подумает Кэмден, даже если он решит, что у меня диарея; если это означало побег, то так тому и быть.
Вошли две хихикающие женщины, отвлекая меня от игры в гляделки, которую я вела с зеркалом.
Сделав глубокий вдох, толкнула дверь и направилась обратно.
Словно дежавю, я посмотрела вниз, чтобы закрыть сумочку, и наткнулась на движущуюся стену.
— Дерьмо. Мне так жаль, — тут же пробормотала я.
В отличие от прошлого раза, содержимое моей сумки не рассыпалось по полу.