Обговорив с вновь прибывшими порядок дальнейшего движения и взаимодействия войска в пути, атаманы особо оговорили сигналы для согласованных действий в различных случаях, и после короткого привала казаки отправились в свой полный опасностей путь.
ГЛАВА 32
Через два дня пути казаки вышли на брянский шлях и еще издали увидели дымы и зарева пожарищ над городом. Перестроив войско в боевые порядки, и отправив вперед дозоры, казаки двинулись к брянским посадам. И уже на подходах к ним столкнулись с отрядом литвинов.
Становище литовцев обнаружили лазутчики ногайцев, которых харабарчи Ташбек отправил в дозор.
Лагерь противника расположился на большой подковообразной поляне, ограниченной у основания подковы речкой Брянкой и густым хвойным лесом по сторонам дуги.
Литовцы, среди которых разведчики увидели немало наемников, выделявшихся иноземными одеждами и снаряжением, отдыхали после ратных трудов. На кострах дымились котлы с мясом, на траве были разостланы многочисленные скатерки с вышитым славянским орнаментом, на которых пленные девушки раскладывали различную снедь. Поодаль паслись кони и большое стадо домашнего скота. На опушке леса увидели ногайцы большую группу пленных мужчин, привязанных к деревьям.
По приблизительным прикидкам отряд литвинов насчитывал около пяти тысяч человек. Но казаки все равно решили атаковать их, поскольку на их стороне был фактор внезапности, и расслабленный противник не ожидал нападения, уверенный в своей полной безнаказанности. Литовцы даже не выставили охранение.
Казаки плотным полукольцом окружили лагерь, выставив в передовую линию стрелков и копейщиков, а во вторую – конницу.
К пленным мужчинам на опушке подобрались лазутчики и приказали лечь, как только услышат сигнал охотничьего рога.
Вскоре загудел протяжно рог, и десятки литовцев одновременно повалились на землю, пораженные метательными копьями ногайцев. Сразу же раздался дружный залп пищалей, и на поляну со свистом и гиканьем ворвалась конница. Тех, кто выжил после метких выстрелов казаков, рубили жестоко и беспощадно. Лишь немногие успели взяться за оружие и оказать сопротивление.
В плен сдалось более трехсот литовцев и около сотни наемников. Пленные рассказали, что Брянск сожжен дотла, что армия московского государя была разбита наголову. Что наемная армия Радзивилла и крымские татары, присланные ему Саип-Гиреем, после сражения с москалями ушли на Астрахань, куда еще раньше двинул свои войска Крымский хан. Что еще один отряд, числом около двух тысяч погнал стада скота, обоз с добычей и пленных руссов в Литву и сейчас они на подходе к Днепру.
Подумав, казаки решили догнать и уничтожить отряд, ушедший в Литву, поскольку преследовать наемников и татар, коих было по сведениям пленных до двадцати тысяч, не было ни достаточных сил, ни времени.
Освободив полон и отдав брянцам пленных литовцев, чтобы использовать их на работах по восстановлению города, добытое в бою оружие и доспехи, казаки после недолгого отдыха ушли на Днепр. Но перед походом утопили в речке всех наемников…
Через двое суток ускоренного марша они настигли отряд литвинов, который встал на дневной привал у днепровской переволоки. И снова казаки одержали победу, практически не встретив сопротивления. Но на сей раз, пленных не брали, потому что увидели на деревьях вдоль переволоки около сотни повешенных собратьев своих. Поэтому и битва была короткой и жестокой.
Полон, отбитый у литвинов, оказался смешанным – были тут и горожане, чьи города подверглись разрушению и опустошению, были и стрельцы московские, были и боярские дети из ополчения московских воевод. Казаки отдали им почти всю захваченную литовцами добычу, отдали оружие и лошадей литвинов, вернули домашний скот, оставив себе только небольшое стадо для пропитания в пути. Люди, уже простившиеся в муках с родной землей, плакали от счастья, обнимая своих спасителей.
ГЛАВА 33
А перед казаками снова встал вопрос, куда вести свое небольшое, но уже слаженное в боях войско.
Собравшись на Круг, атаманы и казаки долго судили – рядили, но всяк получалось, что столь малыми силами идти на Астрахань бессмысленно. Да и дорога, почитай, в тысячу верст, при среднем суточном переходе конницы в тридцать - сорок верст, займет не менее месяца. Чего ж идти к шапочному разбору?
Но ногайцы, отправленные своим ханом Аюком бить крымчаков, были настроены решительно. Тунгатар, хранивший молчание на протяжении всего Круга и давший возможность высказываться своим сотникам, вышел в коло и сказал:
- Моя людишка не пойдет в своя орда, пока нет битва с крымчаками. Ваша казак сыльна карош ничего еще не делала. Мала – мала порубала литвина, урус людишка спасала, типеря шта, до куреня пошла? Зачим тада ишла на поле? Айда на Аштар-Хан!
Донцы, которым дорога на Астрахань была в общем-то на пути к родным станицам, поддержали ногайцев, и Круг решил идти на крымцев.
Завершив недолгие сборы, рано утром, по росе, отправились казаки в дальний поход.
Проходя по местам, по которым прошлось огнем и мечом литовско-татарское войско, повсюду видели казаки следы зверя – жестокого и беспощадного в своей ненависти к народу русскому и земле русской. Видели неисчислимые страдания тех, кто выжил и ютился теперь в землянках и шалашах, лишившись крова, хозяйства, живности. И кровь закипала в горячих казачьих сердцах, и душа горела жаждой мести.
Так дошли они до Дона-батюшки, где на казачьей заставе отдохнули и узнали, что и здесь казаки дали бой орде, не пропустив врага на казачьи земли. Двое суток бились казаки с татарами, много положили супостатов, много и своих потеряли. Но не стали татары и литовские наемники продолжать битву – рано утром третьего дня тихо сняли лагерь и ушли дальше, на Астрахань.
Там же, на заставе гонцы передали донцам приказ войскового Круга оставить на Дону пятьсот человек в связи с большими потерями, понесенными казаками в битве. Пришлось также оставить в куренях донцов и более сотни казаков больных и получивших в стычках с литвинами ранения. Остальным было приказано идти на Астрахань.
Степь за Доном, выжженная татарами, встретила казаков неприветливо. Уже на третьи сутки пути израсходовался запас корма для лошадей, а небольшие участки уцелевших после пала трав не могли насытить казачий табун. Мелкие речушки и ручейки почти пересохли под лучами летнего солнца, и казаков, и коней стала донимать жажда. Стадо домашнего скота, которое казаки гнали с собой для пропитания, заморенное бескормицей и жаждой, безнадежно отстало…
И лишь когда казаки вышли к Волге, наступило облегчение их мукам. Пойма и берега буйно зеленели травами, а живительная вода реки и напоила казаков и их коней, и смыла с них пыль и грязь долгого, тяжелого перехода.
После суточного отдыха, отряд двинулся вдоль Волги к Астрахани и уже к полудню дозорные обнаружили небольшой, человек из пятнадцати, разъезд татар. Басурмане отдыхали в лощине, пустив своих лошадей пастись, и казаки пленили их всех. Сопротивление оказали только трое белобрысых литовцев или немцев, которые были тут же зарублены.
Один из татар оказался родственником сотника Сурекея из отряда буджакцев, который уединился с ним и долго беседовал. После разговора с родственником, Сурекей подошел к атаманам и рассказал: