— Я слышал, вы женщина деловая, — начал тем временем Фриц, — и предпочтете сразу обсудить некоторые детали, так сказать, материального характера. Все верно?
— Если вам удобно, — Адель постаралась улыбнуться мило, а не щучьим оскалом.
— Все, как пожелает невеста, — интересно, он догадывался, что галантный поклон сидя выглядит весьма глупо? — Я — единственный законный наследник своего отца. Бастардов у него не было, по крайней мере, упомянутых в каких-либо бумагах или знакомых мне лично. Две сестры моего отца удачно вышли замуж, одна скончалась три года назад, вторая все еще матриарх Эберхартов. Я прежде женат не был, слишком был занят своей землей. Редкие связи случались, не скрою, но без последствий. Детей у меня нет, могу хоть на Птичьей книге поклясться.
— Вы лично пили чревотравку? — изобразила заинтересованное восхищение Адель, совершенно не ожидая положительного ответа. Мужчины этим не занимаются, предпочитая пичкать ядовитым настоем подруг.
— Да, конечно, — спокойно кивнул Фриц. — Так было честно, ведь именно я был заинтересован в отсутствии детей. Но не беспокойтесь, наш семейный знахарь убежден, что это не повлияло на, так сказать, теоретическую возможность.
Ей неожиданно захотелось пить, Адель жестом подозвала подавальщика. Ножку заричанского бокала обвивала змея, золотистый сидр пускал ленивые пузырьки.
— Вы необыкновенно предусмотрительны, — наконец сказала Адель, сделав глоток.
— Благодарю, — еще один глупейший поклон. — Как я сказал, я долгое время занимался своей землей, даже до того, как унаследовал ее. Отец тяжело болел, сколько я его помню, однако отличался живым умом даже в последние годы, и дал мне немало советов. Как вы знаете, мне принадлежит участок гор, где невозможно вырастить пшеницу никакими средствами. Прежде там промышляли диких коз, затем выращивали домашних. Я заменил коз овцами и добавил к тому фруктовые сады. Сейчас доходы мои в десятки раз выше, чем пятнадцать лет назад, и в два-три раза выше, чем у соседей у подножия гор.
— Звучит потрясающе! Жаль, ваш отец не увидел столь удивительного обогащения.
— Увы, он застал лишь начало работ, — сдержанно отозвался Фриц. — Я очень благодарен ему, и, если вы будете не против, хотел бы назвать первого сына Николасом в его память. Однако я пойму, если вы предпочтете иное имя. Дети — земля матери.
Глоток сидра помог скрыть желание скрипнуть зубами, Адельхайд улыбнулась, вскинув брови в притворном восхищении. Жених однако не удовольствовался рассказом о себе, выспрашивая, чего Адель ждет от замужества, что думает о Магерии и о прекрасной Варне.
— Прекрасной? — искренне изумилась Адельхайд. — Мало кто ее так называет!
— Увы, и сильно ошибаются. Варна — не самый большой бриллиант в короне прибрежных городов Магерии, но и далеко не самый малый. Именно господин Варны первым заключил договор о поставке стекла, которое вы держите в руках, вы знали? Оно родом из крошечного селения в глубинах Княжеств, найти его, а после суметь привезти сюда — не малая работа.
Адельхайд спрятала гримасу. Она помогла привезти эти бокалы, спрятав контрабанду среди заозерных платьев, а Гир, умница, довел сплетню о бесценном стекле до нужных ушей. Бальдвин, господин Варны, к счастью, дураком не был, и вскоре город, недавно стоявший на грани разорения, сравнялся с соседями.
И если это ее работа, то почему сейчас она сидит в трактире, который ей не нравится, и слушает человека, который ее раздражает?
Увы, потому что ей повезло родиться в семье Зальцман. Древний род, многолетние устои, место женщины за мужем. Как бы умна Адельхайд ни была, если она пойдет против семьи, придется начинать все с нуля, без гроша в кармане, даже без имени. Нет, на это она не была готова.
— Значит, налоги с этого стекла платят городу?
— Увы, — Фриц скорбно поджал губы. — А Бальдвин, конечно, пользуется правом порта и передает Сотне лишь крохи. Я несколько раз предлагал возвести городских господ в ранг земельных дожей, но вы понимаете, для этого придется пересчитывать всю систему по доходам, а не по размеру надела. Все догадываются, к чему это приведет, и дружно голосуют против.