Итак, Тамаки не поехала к родителям.
Конечно, Миясэ постарался успокоить будущего тестя, сказав, что недавно вернулся с работы, и Тамаки, по-видимому, еще не пришла, но на душе у него скребли кошки. «Что означает ее поведение?» — ворча себе под нос, грыз ногти Миясэ.
Дикие фантазии, которые до сих пор ограничивались Кобе, теперь стали распространяться в самых немыслимых направлениях, скрутили его по рукам и ногам. Телефоны ее подруг… Остановилась в гостинице где-нибудь в районе Токио. А может, она за границей ей как бывшей сотруднице туристической фирмы не составит труда заказать себе номер в зарубежном отеле.
Миясэ посыпал приправой отваренный соевый творог.
Напротив него за закопченной стойкой парень лет двадцати пяти — двадцати шести с выкрашенными в рыжий цвет волосами молча посыпал солью куриные шашлычки. Иногда на горячие угли капал то ли жир, то ли соус, и он ловко отстранял свое лицо от поднимавшегося синеватого дымка.
— Зачем ты меня снова пригласил?
Савамура вытер лицо горячей салфеткой и уставился, моргая глазами на Миясэ.
— Я же еще раньше собирался пригласить вас в одну закусочную, что в Мегуро, где угощают отменным сакэ, помните? Но сегодня там не было свободных мест… Впрочем, и здесь неплохо, народу мало…
Савамура, не снимая темных очков, улыбается парню за стойкой. Тот отвечает кивком головы и перевертывает шампуры, снова ловко отстранив лицо от дыма.
Рядом с Савамурой, показывая пальчиком на свой нос, беспечно смеется молоденькая девушка лет двадцати, или, пожалуй, поменьше. Он представил ее как свою секретаршу — вводит, мол, в компьютер адреса клиентов, но, похоже, у них более тесные отношения. У нее сложная роль: выйти из установленных рамок в присутствии начальника не позволяет этикет, да и сидеть с кислой миной как-то неестественно. На ее зубах виден желтоватый налет.
— Просто иногда хочется выпить…
Миясэ поставил рюмку на стойку и выпрямил спину. Савамура подносит трясущейся рукой рюмку ко рту и выпивает одним махом. Лицо его на миг становится серьезным. Он выглядит гораздо старше, чем в типографии, обыкновенный мужчина за пятьдесят.
— Хотелось выпить, говоришь?.. А ты, Миясэ, все-таки не из тех, кто готов просто так выпить с человеком, с которым лишь изредка встречаешься в корректорской типографии.
После разговора с отцом Тамаки беспокойство объяло Миясэ, и он вышел из дома на улицу. От еще сохранившихся в районе Коганеи полей шел запах черной земли, он глубоко вдохнул несколько раз. Белый пар, причудливо извиваясь, исчез в свете ртутного фонаря, вдалеке показался огонек велосипедной фары…
— А может, это конец… — пробормотал он.
— Пока хмель в голову не ударил, определимся с зарплатой. Пятьсот двадцать — пятьсот тридцать тысяч. И сразу в бой — нужна твоя молодая настырность.
При этих словах начальника девушка снова прыснула и прикрыла рот ладошкой. Что же здесь смешного? Настырность в газете «Свастика» касается не редактирования и не сбора материала — об этом раньше говорил Савамура. Неужели он имеет в виду мое, как он сказал, «мертвое» лицо, подумал Миясэ и осушил свою рюмку.
— Дело в том, что один наш пожилой сотрудник… — Савамура бросает взгляд на девушку, в нем выражается вся близость их отношений, — по имени Ёнэкура, очень хороший работник, сказать по-честному, очень болен, у него рак печени… После его кончины думаю написать большую статью на первой полосе… Ну, об этом после… Он-то мог делать дела.
Савамура опрокинул свою рюмку и подлил сакэ из маленькой бутылочки Миясэ. Сейчас он совсем не был похож на того мрачного Савамуру, который вечно поджидал покойников за своим столом, и Миясэ даже показалось, что он пьет с совсем незнакомым мужчиной.
— Каждый день нужно обходить больницы и ритуальные агентства. Смерть человека обязательно оставляет свой след у каждого, особенно у того, кто был близок ему, грусть, печаль имеют обыкновение накапливаться. Эти чувства постоянно нарастают. Поэтому нам не подходят люди, которые серьезно относятся к человеческой жизни.
Миясэ иронично усмехается — получается, что для такой работы больше подходят люди с несерьезным отношением к жизни, такие, как я…
Наверное, и о своем возвращении домой Тамаки объявила потому, что была сыта по горло его несерьезностью и хотела, чтобы он наконец заметил ее недовольство. Передернув плечами, Миясэ хохотнул несколько раз. После чего ощутил на себе пристальный взгляд Савамуры поверх очков, но игнорируя его, опрокинул рюмку.
— Миясэ… тебя, кажется, что-то раздражает? Ты хорошо владеешь своими эмоциями это здорово, это твое достоинство, прямо-таки не лицо, а посмертная маска.