– Хорошо.
Кирилл принес пачку жидкого корма и собачью миску. Миску поставил на пол, а корм незаметно передал девушке. Карл, подняв морду вверх и высунув розовый язык, суетился в ногах, ожидая кормежки.
– Иди ко мне, – позвала его Мария.
Она присела возле миски и начала выдавливать кусочки собачьей еды в миску. Карл кинулся к миске и принялся уплетать, успевая попасть языком по упаковке и по рукам девушки.
– Ребята, до чего же есть хочется! – мужчина из коллектива лаборатории голодными глазами смотрел на собаку.
– Так, сейчас быстро обедаем, или уже… – Черных посмотрел на часы, – ужинаем. И сразу приступаем к анализам. Физики, химики, для вас будут доступны хроматографы, спектрометры. Пробы делим равными частями на всех.
В салон самолета вошел военный-медик. Вид у него был запыхавшийся. Лицо в поту, волосы всклокочены, на скуле красный след, как от удара.
– Твою мать! Из самолета ни шагу! Обложили со всех сторон, еле пробился. Запомнили: территория Российской Федерации только внутри этого борта, снаружи, блядь, цыганский цирк.
– Что случилось? – забеспокоился Черных. – Вас тоже хотели украсть?
– На хера я им нужен! – военный поправил воротник и одернул выправленную из брюк рубашку. – Хотел к диспетчеру дойти в аэропорт, узнать график вылетов, и не смог. Набросились вначале какие-то дикари, по виду местные. Я так и не понял, что им нужно. Отбился. Врезал одному, они поняли, что я не тот, кто им нужен. Потом какие-то португальцы докопались до меня. «Кыш-пыш, гашпа-лашпа». Увидели у меня на рубашке змею и решили, что я медик. Притащили меня к старухе, она голову задрала и не дышит почти. Я в зрачки глянул, пульс пощупал, на инфаркт, инсульт не похоже. Взял и своим фонарем-электрошокером в ногу ей ткнул. Там вольтаж небольшой. А потом попытался пробиться в диспетчерскую, но там вооруженная охрана. Я настаивал, но мне доступно объяснили, что нельзя. – Военный потер скулу.
– А что с бабкой? – спросил Черных.
– Кажется, я ее разбудил. Обратно вернулся другой дорогой.
Вначале заржал сосед Кирилла по креслу, потом его поддержали остальные, и целую минуту ржали все, кто слышал историю военного.
– Ладно, смех смехом, но я серьезно предупреждаю: из самолета ни ногой. Обстановка слишком взрывоопасная. У вас теперь есть чем заняться, посвящайте этому все свое время.
– Когда же вылет?
– Не знаю. Готовьтесь пробыть здесь не меньше суток. Могут понадобиться еще пробы, или у нашего начальства возникнут еще какие-нибудь трудновыполнимые пожелания. В общем, творите, а за вашу безопасность будут отвечать другие.
Персонал самолета разнес на подносах почти домашнюю еду. Все проголодались, и ели в полном молчании. Карл забрался в переноску, там, видимо, ему было уютнее и пахло домом, и снова захрапел. Маша села рядом с Кириллом под предлогом быть поближе к очаровательному мопсу. Разговор как-то не клеился. Кирилл был поглощен мыслями о предстоящем деле больше, чем мыслями о Маше. Девушка это поняла, и не стала настаивать.
Один миллилитр океанической воды, взятой в тропическом поясе, содержит десятки тысяч микроорганизмов. В основном это фотосинтезирующие автотрофы. Каждый вид одноклеточной водоросли или бактерии давно известен, но обнаружить среди этого сонмища что-то новое на самом деле сложно.
Кирилл рассматривал образцы в электронный микроскоп, делал снимки каждого микроорганизма и отправлял их на сличение в базу. Тем же занимались и остальные микробиологи. Физики изучали свои свойства. Химики же помещали образцы в разные среды и разные температуры.
Электронная база знала все микроорганизмы в лицо. Она с флегматичным спокойствием присылала подписи к каждому снимку. Кириллу закралось подозрение, что виной может быть и не микроорганизм. Предположение Маши о том, что изменение свойств воды может быть вызвано каким-нибудь химическим коллагеном, выглядело убедительно.
Время до полуночи пролетело незаметно. У микробиологов никакой зацепки не появилось. У химиков и физиков, напротив, были готовы сенсации. Физики объявили, что при температурах от плюс десяти градусов Цельсия и ниже вода не приобретает свойства неньютоновской жидкости, проще говоря, остается той самой жидкой водой. О низкой психрофильности (приспособленности к низким температурам) предполагаемых микроорганизмов было сообщено на самый верх.