…Раз, другой половишь плотву, и такой привлекательной покажется тебе эта в общем-то спокойная рыбалка. Пусть стоит холод, пусть пронизывает ветер и заметает лунку порошей метель — что они тебе! Едва успев вернуться со льда домой, уже мечтаешь о дне, когда все это повторится. Честное слово, автор стал бы убежденным и неисправимым плотвишником, если бы не было такой рыбы, как окунь.
* * *Как объяснить удовольствие, которое доставляет блеснение окуня? По-видимому, вся соль в мощном рывке, с которым хватает окунь блесну, в остроте переживаний, которые вызывают его неожиданные удары и сильное сопротивление при вываживании.
Окуня из-подо льда ловят по-всякому: на мормышки, наживленные мотылем, просто на крючки, блесенки с навозным червем. Но самым увлекательным, волнующим, азартным является, конечно, отвесное блеснение. С чего же начать рассказ об этом способе?
Для успеха на рыбалке важно многое: и хорошая снасть, и острый ледобур, и ладное снаряжение. Но едва ли не решающим условием, насколько я могу судить, является умение найти окуня, определить место его обитания. Как же этому научиться? Никаких признаков, по которым мы летом находим рыбу, зимой нет. Выбравшись в залив и увидев рыболовов, столпившихся у какого-то места, можно, конечно, присоединиться к ним, можно высверлить лунку и начать блеснить поблизости от какого-нибудь «счастливчика». Вполне возможно, что тут улыбнется удача. Но это будет не ваш успех, а того, кто первый нашел рыбу. И сколько же рыболовов, проблуждав по льду весь день, просверлив множество лунок в поисках «счастливой», так и не находят ее.
Спрашивается, существуют ли вообще признаки, по которым можно было бы найти окуня подо льдом? Такие признаки существуют! И лед, оказывается, можно «читать».
Когда впервые я попал на залив зимой, меня поразила эта безбрежная белизна. Она буквально ослепила меня настолько, что я не в состоянии был увидеть какие-то детали, подробности, особенности отдельных мест. Лед, запорошенный снегом, казался сплошным чистым листом. В самом начале зимы какое-то непродолжительное время — и то не везде — залив таким и бывает. А потом мороз и ветер, метель и дождь, туманы и солнце день за днем запечатлевают на этом листе свои узоры, штрихи, детали. Повадки окуня, как и других подводных обитателей, в какой-то мере определяются этими деталями, или, строго говоря, характером льда.
* * *Глубины с отметками пять-шесть метров, где зимой скапливается окунь, находятся прямо и вправо от поселка Рыбачьего, между поселком Морским и городом Нидой почти в середине залива. Это весьма обширные участки, простирающиеся в широтном и особенно меридианальном направлениях на десятки километров. Посмотрим, каким бывает лед в глубине залива и поучимся читать «ледовые страницы».
Первыми в глубь залива по льду отправляются рыбаки-промысловики из Морского. За плечами у этих людей — годы, проведенные летом и зимой на заливе. Они изучили его вдоль и поперек и знают, когда можно без риска для жизни совершить первую далекую вылазку по льду на легких санках-финках. Тогда совершенно точно всем становится известно, какой там лед, можно выходить в залив или следует повременить.
Затем в залив устремляются промысловики из Рыбачьего и, разумеется, любители. Неписаная, никем не узаконенная традиция. Однако даже самым нетерпеливым и горячим головам не рекомендуется ее нарушать — слишком велик риск.
Но вот дорога на залив открыта, и наш черный мотоцикл, проскочив вдоль причала в Рыбачьем через белый полукруг бухты, вырывается на простор… За рулем мотоцикла — Иван Васильевич Тройников, механик колхозного катера, человек, с которым меня свела спортивная страсть.
Какое-то время Иван Васильевич ведет мотоцикл почти параллельно берегу. А затем, когда мы поравнялись с круглой, как шапка, песчаной дюной на косе (рыбаки называют ее «Лысой горой», поворачивает в залив. Чем дальше мы отъезжаем, тем ниже становится берег. Дома в поселке, маяк, темные горбатые возвышенности на косе сначала как бы оседают, врастают в землю, а затем и вовсе растворяются, пропадают из виду.
Бывало, когда вдруг залив окутывало густым туманом или разыгрывалась метель, я с опаской думал, а куда же ехать, как выбраться на берег. Но эти тревоги, казалось, никогда не беспокоили Ивана Васильевича. Он заводил мотоцикл и безошибочно вел его в кромешной тьме, словно по маяку. Меня это поражало — как человек ориентируется, внутренним чутьем, что ли? Но оказалось, что ориентирами для него, когда ни маяка, ни берега не видно, служат трещины, раскалывающие гигантский ледяной покров залива в разных направлениях. Местные рыбаки хорошо знают направления трещин, их характерные очертания, изломы и даже примерное время, необходимое на преодоление расстояния от одной трещины до другой. Учитываются также отличительные очертания торосов, в какой-то мере направление ветра и свои собственные следы.
Кстати, о направлении ветра. Зимой, как и летом, ветер на заливе в течение дня меняет свое направление, и это надо учитывать, иначе этот «ориентир» может завести неведомо куда.
Должно быть ясно, к чему весь этот разговор. Отправляясь в залив, присмотритесь к его облику, хорошенько запомните дорогу, а еще лучше, прихватите компас, тогда на обратном пути не придется блуждать. Не благодушничайте даже тогда, когда с утра стоит ясная, спокойная погода, ибо она может внезапно измениться, и вы окажетесь лицом к лицу со стихией. Я с ужасом узнал однажды о трагедии, которая произошла с хорошо знакомым человеком. На пути к берегу вечером его настигла пурга. Он кружил в белой мгле всю ночь. Вконец выбившись из сил, присел, чтобы отдохнуть, и больше не встал. А до берега оставалось 50 метров…
Тронников развернул мотоцикл и заглушил мотор на одной из полянок темного, гладкого, потрескавшегося льда. Вдали виднелся продолговатый торос, напоминающий прилегшего верблюда.
— Ну вот, здесь мы его и поищем.
Мой спутник снимает с люльки мотоцикла санки с прибитым к ним ящиком, берет ледобур «ложку» и удаляется от мотоцикла. Вот он останавливается, разом, без перерыва, высверливает лунку и, усевшись на санки, начинает блеснить. После ледостава окунь ходит еще по дну, значит блеснить его надо почти у самого дна, во всяком случае не выше, чем в 20–30 сантиметрах от него. Знаю я, что блесна должна «играть» плавно и как бы на одном месте. Так блеснит Иван Васильевич — взмахи удильником делает короткие) с небольшими перерывами.
Поспешно сверлю лед и я, разматываю удочку. Но, увы, поклевки нет ни у Тронникова, ни у меня. Мы мигом сматываем снасти и катим дальше…
На новой остановке Тронников быстро выхватывает из лунки среднего окуня, а у меня пока ни намека на поклевку. Он мне подсказывает: лунки надо сверлить не на заснеженном льду, как это делаю я, а на чистых площадках, лучше на границе светлого и покрытого снегом льда, на стыке трещин. Через затемненный снегом лед свет слабо проникает в толщу воды, она находится как бы под темным покрывалом. Вот в этой тени, вблизи хорошо освещенных участков, словно в засаде, караулит окунь всякую мелочь — прежде всего снетка.
Световые окна всегда привлекают рыбу, и дело не только в одном свете, но и в том, что вода на этих участках свежее, богаче кислородом. Почему? Чтобы понять это, надо представить себе, как среди сплошного поля белизны образуются эти поля чистого, совершенно прозрачного льда, уяснить, почему они встречаются чаще всего в глубине залива.