Такова жизнь глазами жизни. Во мне может не быть смысла, но тогда я бессмысленна, как пульсирующая вена.
Хочу писать тебе так, будто учусь. Фотографирую каждое мгновение, заглядываю в глубину слов, будто рисую не столько сам предмет, сколько тень предмета. Я не хочу спрашивать почему, можно вечно спрашивать почему и так и не дождаться ответа: может, мне сразу удастся перейти к выжидательному молчанию, которое обычно следует за вопросом без ответа? Хотя я догадываюсь, что «где-то» или «когда-то» существует великий ответ для меня.
И тогда я узна́ю, как надо писать картины или слова и фразы, узна́ю, услышав настолько чуждый и настолько близкий душе ответ. Слушай меня, слушай молчание. Я никогда не говорю тебе того, что говорю, я всегда говорю другое. Лови это убегающее от меня другое, ведь именно им я и живу, благодаря ему удерживаюсь на поверхности сияющей тьмы. Один миг неощутимо тянет меня в другой миг, и тема без темы развивается не по плану, но геометрически, будто узоры, сменяющие друг друга в калейдоскопе.
Медленно вхожу в щедрый подарок самой себе, в блеск, разорванный последней песней, которая кажется первой. Медленно вхожу в словопись, как я уже входила в живопись. Это мир, увитый лианами, слогами, жимолостью, цветом и словами, — порог у входа в древнюю пещеру, чрево мира, откуда мне предстоит родиться.
И если я часто пишу пещеры, то потому, что это мое погружение вглубь земли, они темны, но окружены сиянием, и это я, кровь природы — пещеры удивительны и опасны, они талисман Земли, в них накапливаются сталактиты, окаменелости и простые камни, а твари, безумные по своей злой природе, ищут там убежища. Пещеры — это мой ад. Пещера, вечно погруженная в свои мечты, туманы, воспоминания — или тоску? — изумительная, изумительная, эзотерическая, иззелененная водорослями времени. В темноте пещеры висят мерцающие летучие мыши со сложенными крестом крыльями. Вижу пауков, черных и мохнатых. Крысы в панике мечутся по полу и стенам. Среди камней — скорпион. Крабы, не изменившиеся с доисторических времен, пройдя череду смертей и рождений, казались бы грозными чудовищами, будь они ростом с человека. Ползают в полумраке дряхлые тараканы. И всё это — я. Всё тяжелеет и всё клонится в сон, когда я рисую пещеру или пишу тебе о ней, — но снаружи врывается табун в несколько дюжин лошадей, они топчут сухими копытами мрак, и от подков сыплются искры веселья: вот мы, я и пещера, и время, которое обратит нас в тлен.
Я хочу выразить словами, не вдаваясь в описания, бытие пещеры, которую недавно изобразила, — и не знаю как. Разве только передать ее сладкий ужас, пещера жути и чудес, место для тонущих в унынии душ, лед и ад, первооснова зла, разверстая в бесплодной земле. Я называю пещеру по имени, и она начинает жить, испуская свои миазмы. Мне страшно оттого, что я умею писать ужас, я сама житель гулких пещер, и мне нечем дышать, ведь я слово, и я же его эхо.
Но ныне-миг — это светлячок, он то вспыхивает, то гаснет, то вспыхивает, то гаснет. Настоящее — это то самое мгновение, когда колесо автомобиля на большой скорости едва касается земли. А часть колеса, которая еще не коснулась, коснется ее в следующий миг, впитает настоящий и превратит его в прошлое. Я, живая и мерцающая, как светлячок, вспыхиваю и гасну, вспыхиваю и гасну, вспыхиваю и гасну. Но вот беда: то, что я улавливаю в себе и записываю сейчас словами, занимает в записи гораздо больше мгновений, чем взгляд. Я, скорее, желаю не мгновения, а потока мгновений.
Новая эра, вот эта, моя, она уже тут, на пороге. Хватит ли мне смелости? Пока хватает: потому что я добралась сюда из страдающего далека, из ада любви, но сейчас я свободна от тебя. Я явилась из тяжелого, незапамятного прошлого. Оттуда, где было больно жить. И я не хочу так больше. А хочу вибраций радости. Хочу моцартианской легкости. И безответственности. Свобода? это мое последнее прибежище, я принудила себя к свободе и переживаю ее не как дар, а как геройство: я героически свободна. И хочу потока.
То, что я пишу, неудобно. Я не раскрываю душу. Я, скорее, покрываюсь железной броней. Я тебе неудобна, себе неудобна. Мое слово взрывается в пространстве дня. То, что ты узнаешь обо мне, — только тень стрелы, вонзившейся в цель. Я ухвачу всего лишь тень, не занимающую места в пространстве, а ведь лишь острие имеет значение. Я конструирую нечто свободное от меня и тебя — вот моя свобода, ведущая к смерти.
В этот ныне-миг я охвачена летучим, смутным желанием восхититься и увидеть тысячи отблесков солнца на воде, бегущей по канавке в траве сада, полного спелых запахов, сада и теней, которые я выдумываю здесь и сейчас и с которыми можно разговаривать именно в этот миг жизни. Я сейчас сама как сад с бегущей водой. Рассказывая об этом, я пытаюсь перемешать слова так, чтобы получилось время. Это описание надо читать быстро, со скоростью взгляда.