— Ты сказал, что получал ранения. Я читала об этом. Оба раза в левое плечо.
— Мое слабое место.
Паша усмехается и постукивает костяшкой указательного пальца, ненадолго проваливаясь в нахлынувшие воспоминания.
— Не представляю, каково это...
Он не дает мне договорить и делает резкий шаг в мою сторону. За мгновение оказывается передо мной и опускается вниз, вычитая свой высокий рост к черту. Я теперь смотрю на него сверху и вижу, как заостряются его правильные черты из-за фонарика, который подвешен над окном.
— Зачем нам говорить о моих ранениях? — серьезно спрашивает он и упирается крепкими ладонями в лавку.
Он почти касается моих бедер пальцами, которые так близко, что мне не стоит шевелиться. Но от его жара не спрятаться и не сжаться так, чтобы ничего не чувствовать. Он повсюду и постепенно забирается под мою шелковую блузку. Я ежусь и машинально закусываю нижнюю губу, не зная, как еще сбросить напряжение.
— У моего мужа есть люди с оружием, — я с трудом произношу то, что собиралась.
— Я в курсе.
Я отнимаю ладонь от своего тела и сбиваю мужчину с толку, прикасаясь к нему. Но я быстро переношу пальцы туда, где мне кажется должны быть шрамы от огнестрельных выстрелов.
— Здесь? — спрашиваю я, едва касаясь выбранной точки.
— Выше.
Паша обхватывает мою ладонь и помогает найти правильное место. Хотя я не проверяю, не осмеливаюсь надавить так, чтобы почувствовать его кожу сквозь ткань рубашки.
— Я думала, такое не проходит бесследно. И люди становятся осторожными.
Глава 6
ПАВЕЛ
Она очень хрупкая.
Но в то же время очень сильная.
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать осторожность к черту, и сделать то, что считаю нужным. Любую другую я бы уже стянул в руках и поцеловал. Я даже уверен, что Ольга ответит, поддастся мне и не будет отталкивать. Но потом пожалеет, и завтра станет еще сложнее. Она найдет очки, шторку… другого водителя.
— Всё давно зажило, — я улыбаюсь ей, надеясь, что она ответит тем же. — Как в прошлой жизни было.
— Тебе, правда, не страшно?
— Мне хорошо с вами.
— Я о другом…
Ольга замолкает и опускает взгляд на свою ладонь, которую забыла на моем теле. Я давно отпустил ее запястье, но она продолжает осторожно держаться за меня, почти невесомо указывая на место шрамов. Я чувствую прикосновение ее тонких пальцев, от которых исходит приятное ласковое тепло. Она ведь хочет… Сама тянется и сама запрещает себе.
Он так ее запугал? Что нужно сделать с женщиной, чтобы она боялась даже шаг сделать в другую сторону? Каким ублюдком надо быть? И какую часть ее кошмара я видел? Может быть, я только думаю, что знаю, что происходит между ними. А за закрытыми дверьми творится то, из-за чего она сейчас как зверски сжатая пружина, которая скорее пойдет на излом, чем разожмется.
Черт!
Так что я видел? И что я понимаю? Я точно знаю, что Ольге плохо от одного его присутствия, я в малейших деталях выучил выражение ее лица, когда Дмитрий оказывается рядом. Это смесь отвращения и выцветшего испуга, словно он живет глубоко в ней, но она уже устала бояться и переживать по каждому поводу.
Ольга не похожа на себя, когда он рядом. Совершенно другой человек, который оживает на глазах, стоит мужу покинуть комнату или выйти из машины. Я столько раз видел эту перемену, что даже перестал удивляться и научился пережидать бурю, как она.
Но я не могу больше так… Я должен найти выход.
И я подаюсь вперед сам, чтобы она дотронулась сильней. Ольга все-таки пугается, будто у меня там свежая повязка, и уводит ладонь на мое плечо. Судорожно сминает ткань моей рубашки, проигрывая желанию, и тут же включает стоп, прикрывая глаза.
— Хватит, Ольга.
Я обнимаю ее за плечи и уверенно прижимаю к себе, угадывая, как женский смазанный выдох обжигает грудь. Она резко дергается в первое мгновение, а потом затихает и больше не сопротивляется, наоборот, обмякает в моих руках и не шевелится. И прячет лицо, словно случится страшное, если наши глаза пересекутся. А я хочу видеть ее, хочу успокоить и дать выдохнуть, чтобы она, наконец, поверила в меня.
Доверилась.
— Паша…
— Все хорошо, — я провожу ладонью по ее голове, откидывая сбившиеся волосы назад, — я тут, я рядом.
— Я надорвала твой карман.
— И плевать.
— У моего мужа есть такая рубашка.
— Черт, я не знал…
— Не знаю, зачем сказала, — она вновь шумно выдыхает и кривится, прижимаясь ко мне лицом. — Прости.
Я помогаю ей отпустить кусок ткани, об который она зацепилась, и переплетаю наши пальцы. Меня самого сносит от того, что она в моих руках. Так близко и так крепко, и ее сладкий запах бьет по мозгам. В голове стоит густой туман, сквозь который скверно думается.