Сегодня я пытаюсь растапливать эту пустыню другими средствами. А когда это мне не удается, нахожу утешение в объятиях другой суровой подруги - мрачной, угрюмой, неразговорчивой Трезвости с прозрачными глазами и холодным носом. Не скажу, чтобы с ней мне было веселей. Но она по крайней мере не мешает писать, да и по утрам не так страшно слышать, как просыпаются первые троллейбусы.
Михаил Харитонов
В завязке
Почему я бросил пить
Когда ты - нет, не говоришь, не сообщаешь, а признаешься в этом, - первый вопрос обычно бывает о здоровье.
Спрашивают с надеждой - что, рак? печень, да? не стоит, ага-ага?
Это сопровождается легким движением корпуса назад - так отстраняются не от чего-то страшного или гадкого, а, скорее, от проблемного, могущего навязаться. Боятся именно этого: потенциально открывшейся навязчивости. Так относятся к новообращенным сектантам из разряда не очень опасных - кришнаитам или нетрадиционным баптистам. Вроде ничего плохого, но неловко - вот сейчас твой старый друг начнет убеждать, тащить, вкручивать тебе что-то, чего ты не хочешь слушать.
В твоем случае это особенно уныло, потому что известно ведь, что будут вкручивать, куда тащить. Лучше уж пусть у чувака будет со здоровьем. Жаль его, конечно, но пусть лучше у него печень не встанет, чем я буду слушать муйню.
Отвечать можно по-разному, я отвечал так: «Нет, со мной все в порядке, не надейтесь, и тут в порядке, и там в порядке, просто мне сейчас так удобнее. Так надо. Мне надо. Всякие обстоятельства, долго рассказывать. Нет, ты че, ничего плохого в этом не вижу. При мне - пожалуйста, меня это ничем. То есть мне это никак. И вообще, что это мы обсуждаем. Я чайку, пожалуй, возьму? Или кофе? Кофе тут хороший? Я в последнее время заценил, отличная вещь».
Расслабившись, они начинают интересоваться.
И долго ты так? И что, ни разу? Совсем ни-ни, не срывался? А отдыхать как? А с друзьями посидеть? А вообще чем тогда заниматься? Ну да, ты у нас книжки читаешь, и еще интернет, это такая зараза, сам часами сижу, вот где зависимость.
А ты точно не хочешь? Тут отличное, помнишь, в прошлом году? Ну, как сам знаешь, а я возьму. Бум здоровы.
***
Я перестал употреблять - вообще, начисто - в позапрошлую новогоднюю ночь. Отставленный тогда бокал шампанского я пригубил через год, на посиделках у главного редактора журнала, который вы читаете.
Ощущения были странноватые - как будто спробовал чего-то слегка подгнившего. Это естественная реакция на спирт в небольших концентрациях - продукт брожения, он образуется в природе именно когда яблочко какое-нибудь «подгнивает-подпревает». С отвычки этот старый смысл и вспомнился - не умом, а языком. Внутренняя оценка прошла такая - «что-то несвежее, но с голодухи есть можно». Потом сверху накрыло культуркой - «это же вино, это вкусно, давай-давай». Я прямо-таки почувствовал, как вкус изменился во рту - с естественного на выученный.
Учился этому делу я лет с пяти - кажется, именно на этот мой день рождения мама дала мне попробовать советского шампанского, ровно столько, чтобы «действия не было». Я попробовал и решил, - как и всякий ребенок на моем месте, - что это такой не очень вкусный лимонад, «Буратино» лучше. Потом, с возрастом, мне очень осторожно давали хорошие сладкие вина - чтобы приучить именно ко вкусному.