Поэтому предкам, несмотря на все их недовольство, волей-неволей пришлось смириться с переселением. Впервые после нескольких веков жизни у моря они оставили свои дома. Так прервался семейный сон, мечта родственников, живущих на противоположных берегах моря, о воссоединении. Остались с ними только предания да легенды, напоминавшие им о славном прошлом, да еще — уходящая корнями далеко в глубь веков трехголосная и четырехголосная полифоническая песня о победах и поражениях — из всех древних средиземноморских народов свойственная только албанцам. Надеюсь, что это полифоническое пение о сопротивлении и уступках, до конца так и не разгаданное и не завершенное, оставшееся жить со своим особым смыслом, когда-нибудь судьбоносно разгадает кто-нибудь из наших потомков. Тогда же предки просили, даже отправили челобитную в Стамбул, чтобы их поселили у воды, на берегу реки или озера.
Так и вышло! Им дали, взамен оставленных, дома и земли на берегу Озера, недалеко от маленького городка, на который я сегодня гляжу с высокой скалы. Гляжу через старинную подзорную трубу, которую Отец некогда привез из Стамбула и через которую три поколения родственников смотрели на это родное им место через границу, проходящую здесь, прямо за монастырем. Хотя семья еще до приезда сюда приняла новую веру, она сохранила и обычаи старой, православной, христианской веры. Монастырь Святого Наума для многих ее членов оставался святилищем потерянного Бога. Так что наши предки находились между двух вер: ни одна не была искоренена до конца, но и не укоренена полностью. Это обстоятельство делало их скорее толерантными, чем радикальными в отношениях между собою.
Мусульмане не только хранили христианские обычаи, но часто и спасали христиан-богомольцев. В семейной летописи записано, что предки не раз верой и правдой защищали монастырь Святого Наума и помогали ему. Албанские девушки-мусульманки и девушки-христианки вместе собирали по горным склонам лекарственные травы во время их цветения.
Монастырь создавал равновесие между мусульманским и христианским населением, служил мостом между одними и другими. Святой, которому монастырь был посвящен, приносил спасение от бед и исцеление от болезней абсолютно всем, независимо от религиозной принадлежности. Когда между Албанией и Югославией был воздвигнут кордон — высокая непробиваемая стена, мои албанские соотечественники подходили к границе, и из-за колючей проволоки бросали деньги, твердо веря, что кто-нибудь с другой стороны границы отнесет их в монастырь. День Святого Наума как большой праздник отмечали вместе с христианами и мусульмане. Они приносили с собой много подарков. Христианские монастыри нередко служили местом укрытия и пребывания дервишей, а в имаретах, приютах при мечетях, где бесплатно раздавали еду и давали ночлег, останавливались и мусульмане, и христиане. Мои предки, хотя и приняли новую веру, остались привязаны к монастырю и во времена, когда над ним нависала опасность появления незваных гостей, храбро вставали на его защиту…
Можно с уверенностью сказать, что история часто обрушивала на эти просторы свои страшные волны, пытаясь замутить воды и души людей, но Озеро с его волшебной обновляющей силой очищало их, подавая людям надежду даже в самые мрачные времена…
Прошли годы после моего предыдущего посещения монастыря. В то время еще была жива Мама. Именно она сохраняла гармонию в семье после смерти Отца. Мама была последней опорой, на которой держалась семья. Я хорошо помню, как тогда она поставила свою последнюю свечу в монастыре Святого Наума, бросив прощальный взгляд на прибрежный родной городок через границу, непреодолимую, хотя и невидимую на водяной глади Озера. Ее взгляд остановился на отнятом у нас доме, ключи от которого она сохраняла в своей связке.
Но вот теперь нет и Матери. Судьба оставила меня у Озера одного. На высоком холме у монастыря. Между землей и небом.
Вслед за Мамой ушли и старшие братья, родившиеся в прибрежном городке и так и не вернувшиеся в него, хотя до него было так близко, рукой подать.
Озеро на мгновение представилось мне огромной слезой…
Глубокие мысли, в которых соединились сознание и подсознание, перенесли меня в тихий голубой сон, разделенный с озерной синевой и тишиной. Во сне я видел пробуждение, а может, все-таки я и не спал, когда услышал добрый знакомый голос Мамы, вошедший в меня с самого рождения.