Выбрать главу

Сайто не забывал выражение лица у отца Сиесты, когда тот так небрежно произнес эти слова. Это было страшнее, чем орки, чем драгуны или чем огромный военный корабль, уничтоженный магией Луизы.

Мальчик не мог опрометчиво сблизиться с Сиестой. Я — человек, который когда-нибудь должен вернуться домой… Если я сейчас вот так ее поцелую, это предсказуемо, что потом мое исчезновение заставить ее горевать. И раз уж так было решено, вполне вероятно, что отец Сиесты догонит Сайто даже на Земле. "Ты не можешь это сделать", — именно такая убедительная сила, которая не давала возможности принять все как шутку, была на лице у того деревенского мужчины.

Однако когда Сиеста еще больше приблизила свои губы, эта неуверенность у мальчика куда-то улетучилась. Сайто не приблизил свои губы, поэтому девочка, вероятно, сама вознамерилась уменьшить эту дистанцию. Она крепко схватила руками голову мальчика, и тут же смело придвинула ее к себе. Сиеста — такая девочка, которая может стать совершенно смелой, когда это нужно. Сайто не мог сопротивляться. "Ах, так нельзя, однако если только поцелуй…" — и как только его тело было лишено способности двигаться…

Ему в голову попал большой камень, и мальчик потерял сознание.

* * *

Примерно в пятнадцати мейлах позади скамьи, на которой сидели Сиеста и Сайто, в земле располагалась широкая яма. В ней, затаив свое тяжелое дыхание, находилась девочка. Это была Луиза.

Находясь в яме, она от ярости топала ногами. Рядом с ней пребывали огромный крот Верданди, которая вырыла эту яму, и разумный меч Дерфлингер. Луиза заставила фамильяра, принадлежащего Гишу, выкопать эту яму, спряталась там, украдкой высунув голову, и все это время следила за любезностями между Сайто и Сиестой. Она принесла Дерфлингера, поскольку имелось много разных вещей, которые она хотела у меча спросить.

— Да в чем же дело?! Тот фамильяр!

Луиза стенала, ударяя по стенке ямы кулаком.

На удаленной от ямы скамейке уже готовая удариться в слезы Сиеста, выкрикивая: "Сайто, держись!", оказывала мальчику первую помощь. Камень, который недавно попал прямо ему в голову, швырнула находящаяся в яме Луиза. Хоть он и был ее фамильяром, но она не могла допустить, чтобы он целовался с другой девочкой.

Дерфлингер издевательским голосом произнес:

— Эй, дворяночка.

— Чего тебе? И кстати, довольно, запомни уже мое имя.

— Не все ли равно, как к тебе будут обращаться? Итак, в последнее время это стало популярным копать ямы и следить за фамильярами?

— Нет никаких причин, чтобы это стало популярным, или я не права?

— В таком случае, почему ты выкопала эту яму, спряталась в ней и подсматриваешь?

— Будет неприглядно, если меня заметят, — сказала Луиза, сердито глядя на меч.

— В таком случае разве не было бы лучше, если бы ты с самого начала не занималась подглядыванием? Не было бы лучше не обращать внимания на то, что делает фамильяр?

— Не в том причина. Тот болван, тот тупой фамильяр, даже не посоветовавшись со мной, целый день фли-фли-флиртует…

Голос Луизы задрожал, когда она дошла до слова "флиртует". Она была чрезвычайно зла.

— Хотя, вероятно, я — маг, использующий легендарную стихию Пустоты, но я не могу ни с кем об этом посоветоваться, и, несмотря на то, что я волей-неволей намеревалась посоветоваться с этим бездарным, бесполезным, тупым, ленивым фамильяром, он с какой-то служанкой сколь угодно фли-фли-фли…

— Фли-фли-фли…

— Не передразнивай меня!

— Как страшно. Однако, ты зашла слишком далеко, швырнув в него камнем, или я ошибаюсь? Какая жалость, ведь партнер, возможно, умер.

Находясь в яме, Луиза скрестила на груди руки.

— Вот так флиртовать, пренебрегая обязанностями фамильяра — ему еще лет десять это будет рано.

— Ревность.

— А вот и нет. Ведь ты, безусловно, ошибаешься, — как только Луиза, покраснев и отвернувшись, пробормотала это, Дерфлингер, подражая ее стилю речи, произнес:

— Почему он не вознамерился поцеловать свою хозяйку?

— Умолкни.

— Хотя я притворилась, будто сплю… Ведь я сейчас расплачусь.

— Если опять скажешь это, я расплавлю тебя с помощью магии Пустоты. Клянусь, что расплавлю.

Дерфлингер задрожал как осиновый лист. "Похоже, он смеется. Действительно противный меч", — размышляя об этом, Луиза спросила у клинка:

— Эй, я вынуждена у тебя спросить. Я, дворянка с подлинной родословной, обращаюсь с вопросом к такому ржавому мечу, как ты. Будь благодарен за это.

— Чего тебе?

Луиза мило откашлялась. Затем, отчаянно краснея, она спросила у Дерфлингера; при этом в ее голосе слышалось, что она изо всех сил старается сохранить достоинство: