Там оставалась Эстибалис.
Я должен был ее перехватить. Не прошло и десяти секунд, как ее тело тоже мелькнуло в белом потоке.
Этого видения — ее рук, туловища и ног во власти разбушевавшейся стихии — было достаточно, чтобы прорвать дамбу, которую мой мозг воздвиг несколько месяцев назад.
— Только не ты! — закричал я, и впервые с августа из меня вылетели слова, которые можно было разобрать.
Только не ты…
Звучание собственного голоса потрясло меня не меньше, чем значение произнесенных слов.
Я бросился вперед, как камикадзе, отлично понимая при этом, что и меня подхватит и потащит адский ледяной поток. Но чья-то твердая рука в последний момент вцепилась мне в плечо.
Человеческая цепь — все крепко держались друг за друга.
На этот раз у нас получилось. У меня в голове мигом пронеслось все то, что произошло двадцать четыре года назад.
Руки, которые так и не помогли, руки тех, кто решил не рисковать жизнью, кто не… И наконец-то я понял, что так и не простил их. Никого из них четверых — и в первую очередь Аннабель Ли.
Я вспомнил неподвижное тело девушки, которую держал на руках на бискайском берегу в те мгновения, которые показались мне вечностью.
5. Кантабрийская деревня
29 июня 1992 года, понедельник
Четверо парней из нашей тусовки и незнакомая брюнетка выпрыгнули из поезда — и рассыпались со своими рюкзаками, груженными смутными надеждами, по пустынному перрону Кабесон-де-ла-Саль, древнего городка в Кантабрии, некогда славившегося добычей соли.
Там их уже поджидал начальник летнего лагеря Сауль Товар, моложавый профессор в неформальной клетчатой рубашке, окруженный самыми верными студентами, которые проводили здесь уже не первое лето.
Группа поддержки была невелика: несколько второкурсниц и третьекурсниц исторического факультета, вечно роящихся вокруг Сауля, да какой-то старшекурсник, который рассеянно беседовал с крупной студенткой, доставившей сюда всю компанию из Сантандера на своем подержанном «Форде Фиеста». Мариан Мартинес знала, что единственная причина, по которой ее позвали, — поработать таксистом и навестить Сауля, всемогущего Сауля. Мариан не разделяла восторженную любовь всего Университета Кантабрии к профессору культурной антропологии. Она слышала про него много историй…
Чуть в отдалении от кучки молодых людей, на скамейке, куда ее посадил отец, сидела смуглая девочка, выжидающе за ними наблюдая. Они были первыми людьми из внешнего мира, которых она увидела после своего заточения.
С ней были только тетя и отец, державшийся с ней ласково и предупредительно, словно раскаиваясь в содеянном.
Девочка понимала, что мозг ее пока не работает на сто процентов, что ей предстоит очистить организм от лекарств, которыми ее так долго пичкали, и убеждала себя, что вода размоет остатки химии. Так что выход один: пить воду, все время пить воду из маленькой пластиковой бутылки. А потом — бегом в уборную и пописать.
Стыдобища какая…
Но иначе никак, убеждала она себя. Нельзя же оставаться дурочкой. Возможно, этот лагерь — ее единственный шанс, чтобы вернуться в сентябре в школу… Уф, нет, об этом страшно было даже подумать. В школе все знали ее отца — Сауль был богом. Этого всеобщего обожания, а не только того, что ее оставили на второй год, простить ему она не могла. Но какой же кошмар — еще год в восьмом классе…
Нельзя было упускать такую возможность. Оставалось только наблюдать и прикидывать, кто из ребят может ей помочь.
Она поплелась вместе со всеми. Отец повел их по улицам городка во дворец графа Сан-Диего — внушительный особняк с островерхими черными крышами, который семья владельца пожертвовала мэрии. Дворец нуждался в реставрации, но для нетребовательного вкуса и этого было более чем достаточно.
Через два часа, после знакомства и обеда, девочка еще не определилась. Может, этот — высокий, смуглый, с ручищами, как у орангутанга? Он казался самым старшим из четырех виторианцев. Что ж, можно попробовать… Но что-то в нем ее смущало.
Тогда она сосредоточила свое внимание на том, кто показался ей наиболее серьезным и ответственным, — носатом Асьере. Он не валял дурака, как остальные, не смеялся над тупыми или пошлыми шуточками, а главное, она ни разу не видела, чтобы он разговаривал с отцом.
Это было очень важно.
Приветственные ритуалы повторялись в третий раз. Еще одно лето. Она ездила в лагерь с самого начала строительства кантабрийской деревни. Раньше она не сомневалась: она хочет стать археологом. Она столько всего знала о кельтах. Как и ее отец, который всему ее научил.