В том возрасте, когда Унаи все еще не было ясно, что выбрать — сельскохозяйственную промышленность или горную инженерию, — Аннабель устала от странствий по миру и хотела одного: отдохнуть.
Унаи побрел к своему спальному мешку, заметив, что трое его друзей перестали храпеть и навострили уши, подслушивая их негромкий разговор.
Аннабель невозмутимо сосредоточилась на рисунке — гранитном ангеле в скалах.
Распределяя обязанности в кантабрийской деревне, Сауль выделил Хоте и Аннабель круглую хижину железного века, на которой не хватало крыши, поэтому первые дни они провели в паре метров от земли чуть ли не вплотную друг к другу, чтобы не свалиться с узкой самодельной лестницы. Аннабель передавала Хоте ветки ракитника, которые он с муравьиным терпением выкладывал в виде рыбьей чешуи.
— А принеси завтра в деревню ту твою крутую фотокамеру. Можно сделать фотоподборку про то, чем мы тут занимаемся, — предложила Аннабель Ли в первое же утро на четвертом часу работы.
Ей быстро надоели утомительные и однообразные задания. В тех случаях, когда фантазии не требовалось, терпение у нее иссякало еще раньше, чем деньги.
— Я уже сделал групповые фото на память, — отозвался Хота с вершины лестницы, не очень понимая, куда она клонит.
— Я не имею в виду фото на память. Тут полно текстуры: пучки колосьев, старинные кирпичи, дерево, грязные руки… Я имею в виду художественную фотографию.
— Я не занимаюсь художественной фотографией. Я не такой творческий человек, как ты.
— Все мы — творческие люди, и не рассуждай, как старый дед. Я научу тебя фоткать в ручном режиме, контролировать диафрагму и выдержку. Поедем как-нибудь в Сантильяна-дель-Мар, там наверняка есть сувенирные магазины с катушками ISO; купим тебе крупнозернистую черно-белую пленку. Научишься делать контрастные снимки, снимать крупным планом всякие руки-ноги, все что захочешь… Главное — научиться видеть, Хота. Каждый на это способен.
— Ну, если ты меня научишь… — Хота с готовностью поднял брошенную перчатку.
Все это было просто замечательно: кельтская деревня, Аннабель Ли… Она рассказала ему историю своего имени, и каким же прекрасным оно ему тогда показалось!
Итак, в течение следующих нескольких дней Хота под пристальным наблюдением своего творческого наставника принялся фотографировать все подвижные и неподвижные объекты. Ни следа плохого настроения, депрессии, беспокойства.
Небо, которое Хота видел в те первые дни, сделалось наконец темно-синим, очистилось от туч реальной жизни, которая неумолимо ждала его впереди, по возвращении в Виторию.
Его душевное состояние было настолько безмятежным, что Хота даже заметил существование Ребекки, маленькой дочери Сауля. В первый же вечер их посадили за столом рядом, и вскоре они привыкли к этому соседству.
Хоте, хорошему парню с добрым сердцем, было немного жаль одинокую девочку, потерянную в подростковом мире, который все еще был ей велик. Кроме того, она являлась дочерью Сауля, которого он уже начинал боготворить: свой в доску препод, молодой и преданный отец, крутой чувак, который делает вид, что не замечает взглядов Аннабель Ли и студенток исторического факультета Университета Кантабрии, которые почти каждый день посещали лагерь.
— Ребекка, можешь завтра помочь нам с Аннабель покрывать хижину? Мы буксуем, и нужен опытный человек — такой, например, как ты. — Хота был в отличном расположении духа.
Ребекка взволнованно сглотнула слюну, доедая последний кусочек кекса, остававшийся на общем подносе. Она с нетерпением ждала воскресенья, когда ее отец привез им из города трубочки с кокосом, которые девушка обожала.
— Конечно помогу, в прошлом году я этим много занималась, — ответила Ребекка, благодарная и обрадованная. Казалось, вся она превратилась в одну сияющую улыбку и зардевшиеся щеки.
«Может, я ошиблась, выбрав Асьера, — думала Ребекка вечером, застегивая молнию на мешке, что обычно мало помогало. — Может быть, лучше рассказать все Хоте, и он поможет… У его семьи есть связи, они сумеют что-нибудь сделать».
Хота чувствовал к девочке непривычную нежность: «Какая милая у Сауля дочка. Как бы я хотел, чтобы он был моим отцом, а мы с ней были братом и сестрой…»
Наступили выходные, и предусмотрительный Сауль Товар позволил им немного отдохнуть от кирпича и глины. В субботу он загрузил всех в микроавтобус и отвез в Гипускуа, в Оньяти, местечко недалеко от границы с Алавой. Все были благодарны за поездку и отдых, который давно уже требовали их огрубевшие и обветренные руки. Они ехали в автобусе и задумчиво смотрели в окошки, почти не задавая вопросов.