— Мара! — кричат издалека. Девочка знает этот голос! Она оглядывается в поисках знакомого лица.
— Сюда, сюда! — Это их соседка, Рут, хотя ее и трудно узнать. Мара торопливо карабкается через лодки, пробираясь к ней.
— Мама и папа тоже здесь? — взволнованно спрашивает Мара, пока беременная Рут осторожно обнимает ее.
Закусив губу, Рут качает головой.
— Зато ты здесь, — шепчет она. — Это уже хорошо.
— Но они где-то здесь, правда?
Рут смущенно отводит глаза.
— Ты должна сказать ей. — Муж Рут, Квинн, с трудом поднимается на ноги. — Не стоит подавать ей ложную надежду.
— Что сказать? — холодеет Мара. Она боится, она не хочет услышать ответ.
Рут по-прежнему смотрит в сторону.
— Мне очень жаль, Мара. Это случилось на второй день плавания. Мы пытались повернуть, чтобы подобрать тонущих, правда, пытались. Но волны были огромные как горы. — Мара помнит эти ужасные волны. — Лодка с твоими родителями перевернулась, — голос Рут дрожит, — и пошла ко дну. Ох, Мара! Только что она была здесь, и вдруг — ее уже нет!
Наверное, Джеми растерялся… Он ведь начинающий моряк. У него не было опыта Алекса, он не смог управиться с лодкой в бурном море…
— Я вам не верю, — безо всякого выражения говорит Мара. — Они здесь. Они должны быть здесь.
— Если бы они были здесь, они бы уже давно перерыли все лодки в поисках тебя, — мягко говорит Квинн, обнимая ее за плечи.
Мара чувствует, как рвутся наружу ее ужас и горе. На Винге она представляла себе разные кошмары, которые могут случиться с ними в плавании; например, как они сбиваются с пути посреди океана. Всё, что угодно, только не это. Это слишком страшно! Вся ее семья и ее лучшая подруга мертвы. Их больше нет в этом мире, а она жива.
— Ты молодая, сильная, умная, — шепчет Рут, крепко сжимая ее руку. — Ты выдержишь, я знаю. Может быть, тебя отберут, и ты попадешь в город. А пока оставайся с нами. Мы ведь тебе не чужие, Мара. И ребеночек вот-вот родится. Останься со мной, Мара. Ты так хорошо умеешь обращаться с малышами…
Но Мара почти не слышит ее. Она тупо смотрит на Рут, на остальных людей в лодке, но это не приносит ей ни малейшего утешения. Ее уже ничто никогда не утешит. Внезапно Мара приходит в ярость. Она ненавидит себя и весь мир. Никогда еще она не испытывала такой ненависти. Но эта ненависть заставляет ее взять себя в руки.
— На северной стороне лагеря остались Кейт, Алекс и Роуэн, — говорит она Рут. — Гейл умерла. Помогите им, пожалуйста.
Мара решительно отодвигает от себя Рут и выбирается из лодки. Она снова начинает перепрыгивать с борта на борт, пока не добирается до дальней границы лагеря. Прямо перед ней расстилается бескрайнее море, за спиной высится невообразимо гигантская стена. Мара опускается на корточки на краю самой последней лодки. Вечерний ветер разносит над лагерем многоголосый стон боли и отчаяния, смешанный со вздохами странных устройств, что безостановочно вертятся на башнях.
Страх и горе внезапно оставляют Мару. Она точно знает, что надо сделать, чтобы вырваться из этого кошмара. Это очень просто: надо прыгнуть. Потом — дело за морем. Мара осознала, какая тонкая пленка отделяет жизнь от смерти, как легко ее разорвать; пленка, более хрупкая, чем крылышко мотылька.
Она прорвет эту пленку.
Громкий взрыв смеха — звонкого, беспечного детского смеха — заставляет ее поднять голову. Мимо проносится мальчишка на круглой металлической крышке. Вокруг опор моста плещется целая куча этих «замурзанных ангелов», и Мара, на мгновение отвлекшись, с любопытством наблюдает за ними. За их пронзительными воплями она явственно различает другой звук. Она уже слышала его раньше, но тогда была не в состоянии думать о том, что это такое. Сейчас же Мара понимает, что весь этот дикий грохот, бряканье и звяканье доносятся из-за стены. Мара переводит взгляд на неприступную стену. Что там, за ней?
Громыхание раздается где-то совсем рядом. Ритмичные, оглушительные удары: словно миллионы железных крышек со всей силы бьются о большую кастрюлю. Грохот буквально сшибает с ног. Но Маре кажется, что она давно уже хотела услышать его, — как будто этот грохот, не желая прекращаться, бросает вызов всему миру. Он вбирает в себя всё — и лязганье за стеной, и вопли водяной шпаны, и стоны беженцев.
Мара снова смотрит на мальчишек, цепляющихся за свой металлический хлам, смеющихся, запрыгивающих на опоры моста, и, не раздумывая больше ни секунды, прыгает в грязную воду. Она сама уже не знает, чего хочет — жить или умереть, но прыгает в ту сторону, откуда доносится громыхание.