— Варвара..? — он изгибает бровь, его удивление сейчас абсолютно искренне. — Что-то случилось?
Ловец с секунду смотрит на меня. Я не собиралась ставить его в известность прежде, чем посоветуюсь с Ником, но уж больно опытный, сильный и проницательный иной достался мне в свидетели. Магарони мгновенно считывает мой взъерошенный, взбудораженный вид, чуть потускневшее выражение триумфа в глазах.
— О. Неужели?.. Ну что ж, браво. Я восхищен, — он чуть кланяется и усмехается. В его голосе слышится оторопь с невольным уважением. — Нужно как можно скорее рассказать Салкасу.
Он закрывает дверь, приглаживает волосы и запахивает халат поплотнее.
— Позволите, я отведу вас к нему? Я умею быть достойным кавалером, — он демонстративно протягивает согнутую в локте руку, показывая, что ее можно взять, не прикоснувшись к голой коже чтеца.
Скептически поднимаю подбородок. У нас обоих длинные рукава, так что шанс телесного контакта минимален. Знаю, идти с ним и уж тем более брать его под руку — не самая лучшая идея. Никель будет в ярости. И именно поэтому я соглашаюсь. Хочу позлить его. Вызвать хоть какую-то сильную реакцию.
Магарони мечтательно вздыхает и закатывает глаза, когда я осторожно цепляюсь за него, стараясь держаться как можно дальше.
— Ну пугайтесь, — говорит он и ведет меня по направлению к лифту, — я вовсе не преследую вас. Понимаете… Молодость очень притягательна. Как и наивность.
Ну уж нет. Я вовсе не считаю себя такой уж наивной. Да и упоминание моей молодости из уст Магарони звучит скорее как признание собственного превосходства, чем как комплимент.
Стоит ловцу нажать на кнопку, и двери лифта раскрываются, с гостеприимством и предупредительностью готовящейся по мою душу ловушки. Заходим внутрь, и только после этого я осознаю, как опрометчиво поступила, позволив завести себя в маленькое замкнутое пространство. И кому! Человеку, который не так давно пытался убить нас с Ником. Вселенная, что я творю?
Словно в ответ на мои мысли, ставшие вдруг юркими, липкими и испуганными, Антонио придвигается чуть ближе.
— Не вздумайте читать меня, — на всякий случай предупреждаю его я. Голос, еще вначале звучавший твердо, к концу фразы приближается к диапазону писка и осекается.
Магарони хохочет.
— Стоит только попытаться, и Андо оторвет мне голову. Кстати, вам не кажется, что для бывшего мужа он реагирует чересчур остро?
Я поворачиваю голову и обнаруживаю, что он смотрит на меня — прищурившись, чуть насмешливо и при этом пронзительно. Будто прощупывает взглядом. Берет мои мысли одну за другой, осматривает, кладет на место. Я абсолютно уверена, что это не чтение, и в плане насильственного внедрения в чужое сознание ловец чист, но ощущение того, что он видит меня насквозь так отчетливо, что я на долю секунды чувствую себя прозрачной. Это неприятно вплоть до тошноты. Не могу разорвать наш зрительный контакт, застыв беспомощным зверьком перед опасным хитрым хищником. Не могу врать.
— Почему вы сбросили подъемник?! — выдыхаю я.
У Вселенной отменный юмор. Несколько недель назад Магарони хотел, чтобы я свалилась в Зазор вместе с лифтом, а теперь мы снова столкнулись лицом к лицу, на этот раз оба в тесной кабине.
Мой спутник приподнимает брови. Душа чтеца — непреодолимый бастион для простого смертного. По его лицу совершенно нельзя понять, что он испытывает на самом деле. В голосе слышится оттенок раскаяния, а за ним, как за ширмой — стена, непроницаемая для света, звуков, эмоций.
— Вам ничего не угрожало. Системы Высотного города работают слишком четко, чтобы какой-то старый чтец смог вызвать серьезную аварию. Надеюсь, вы не держите на меня зла?
Как ни странно, нет. Я больше не испытываю страха, ненависти или злости, когда думаю о том происшествии. Наоборот, вместе с незабываемым зрелищем расцветающего на вертикали города электричества оно принесло мне надежду. Никель спрыгнул вниз и встал рядом, зная, что подъемник непременно рухнет. Поцеловал, когда от страха стало трудно дышать. Когда ужас перед смертью комкал и ломал меня, как пластмассовую куклу, он создал и подарил мне иллюзию счастья и легкости. Бесконечности нас.
Наверное, то был единственный раз, когда он показал, что я важна для него. Кажется, с того момента прошла целая жизнь — в последнее время все только и пытаются доказать обратное. И сам Ник в первую очередь. От этой мысли меня пронзает боль. Прошибает раскаленным добела копьем, образуя рваную, опаленную на краях рану. Я отворачиваюсь от Магарони, сморщившись: боюсь, он сможет распознать и мое огорчение тоже.