Куда сильнее поражает то, что именно Никель стал тем, кто забил последний гвоздь в крышку моего гроба. Я предпочла бы, чтобы все остальные проголосовали против, лишь бы он один встал на мою сторону.
Тимериус вскакивает, кричит что-то Магарони — возможно, оскорбления, — кидает на Ника сжигающий, полный презрения, взгляд, и уходит. Он, как и чтец, отыгрывает свою роль до конца, изображая оскорбленного несправедливостью влюбленного. А ведь он еще давно предостерегал и просил не доверять Андо. Как же он оказался прав.
Я умудряюсь сохранить невозмутимый вид. Через силу тяну уголки губ, выдавливая вежливую улыбку. Я почти готова великодушно поздравить Даяну с победой, вот только язык намертво прирастает к небу, не давая вымолвить ни слова. Нужно срочно зацепиться за что-нибудь взглядом, отыскать свой спасательный круг, который не даст пойти ко дну прямо сейчас. Я старательно избегаю глаз Никеля, а от Магарони с Даяной просто воротит.
Натыкаюсь на суровое, слегка печальное лицо командора Асти и задерживаюсь на нем, наслаждаясь его спокойствием и непредвзятостью. Такое ощущение, что ему немного стыдно за случившееся. Он обещал оказать мне поддержку и помощь, но кто ж виноват, что все повернулось таким неожиданным образом? Треор никогда не пойдет против директора ЛИКа. Глупо устраивать государственный переворот из-за одной странницы, которой не нашлось места в экспедиции.
Салкас тем временем льет сироп в уши, который должен скрасить мой уход. По его словам, я оказала им неоспоримую помощь, и Атлантис будет только рад, если я останусь на планете. Лаборатория нуждается в ценных кадрах вроде меня. Озрелье, ЛИК, да хоть сам Сатитару — выбирайте, Вар-ря, по своему вкусу. Но не задерживайтесь. Одно из судов сопровождения доставит вас на поверхность завтра же с утра. Если возникнут вопросы по поводу местонахождения дыры, они сразу обратятся ко сну, который уже есть в системе. Даяна воспользуется им, чтобы без проблем совершить прыжок.
Тут я наконец-то начинаю что-то чувствовать, выныривая из серой и плотной массы отрешенности. Это пока еще не адекватная ситуации эмоция — хотя скоро меня шибанет, накроет и унесет, словно лавиной, — просто тупой укол обиды и злости. Салкас и Магарони (я пока еще не готова думать, какую роль сыграл Никель во всем этом) воспользовались мной. Задобрили лживыми обещаниями и комплиментами, чтобы как можно скорее получить сон-образ, без которого всесильная Даяна была бы совершенно беспомощна. А как только я его увидела, при содействии Ника забрали себе. В итоге набилианка получила последний ключик к новому миру, а я даже не помню, что было в том сне…
Я решаюсь посмотреть на соперницу. На лице Даяны застыло обескураженное облегчение. Вряд ли она умышленно участвовала в сговоре — скорее всего, просто оказалась пешкой в чужих могущественных руках, как и я сама. Вот только мне от этого ничуть не легче. Это ведь меня теперь выбрасывают за ненадобностью.
— Ах да, и не забудьте оставить транс-форму, — напутствия Салкаса долетают сквозь гулкий шум запульсировавшей в ушах крови. — Хорошо, у странниц примерно одинаковый размер ноги…
Это становится последней каплей. Я вскакиваю, опрокинув навзничь стул. Транс-форма — особенная вещь для меня. Это подарок Никеля, с которым связана целая уйма дорогих сердцу воспоминаний. Я успела срастись с ней, как с собственной кожей.
— Это невозможно! — резко протестует Ник. — Костюм создан специально для Вариссы. Никого другого он не будет слушаться.
Магарони с Салкасом вскидываются, но я вылетаю из рубки раньше, чем они успевают возразить. С меня хватит. Прибегаю в свою спальню и закрываюсь изнутри. Один единственный электронный замок кажется недостаточно надежной защитой, и я подпираю дверь стулом. Толкаю с места тяжелое бордовое кресло и, охая от натуги, пододвигаю его ко входу, устанавливая рядом. Жаль, здесь нет механических устройств запирания — банальной щеколды или цепочки. С электронной системой справится любой дурак.
Больше ни один предмет мебели не двигается с места, и я вынуждена остаться наедине со своими мыслями. Хочется бежать куда-то, что-то делать, вопить — лишь бы занять тело физической деятельностью вместо мучительного самокопания и страшных подозрений, толпящихся в голове. Я открываю мини бар и достаю первую попавшуюся бутылку. Наливаю половину фужера и разом опрокидываю в себя. Кривлюсь от терпкого вкуса алкоголя, но облегчение так и не приходит.
Я бы предпочла прореветься, вместо того чтобы напиваться, но слез нет. У основания горла застрял ком, с каждой секундой становящийся больше и больше, мешающий дышать и причиняющий боль.