— Хорошо, — мое согласие скорее акт сострадания, чем знак дружбы или привязанности. Соглашаюсь, потому что воспитание не позволяет проходить мимо человека, которому плохо. А еще потому, что мне в общем-то все равно, куда идти и что делать.
Тимериус отводит меня в укромный уголок на носу судна, откуда хорошо виден весь док. Сегодня здесь царит оживленная деятельность: по плану Салкаса половина набилианцев и атлантов останется здесь, чтобы не пропустить появление прохода, а остальные временно переберутся в новый ЛИК, чтобы заняться подготовкой транс-форм для всех участников. Команда крешейка перетаскивает в док ящики с провизией и оборудованием для работников старых корпусов — некоторые из них покинули недра подводной корпорации, чтобы пообщаться с земляками.
— Что ты планируешь делать? — спрашивает меня Тим. — Вернусь в Набил или даже на Землю. А потом — то же, что и до этого: ничего, — бесцветно отвечаю я. К моему удивлению, говорить оказывается не так мучительно тяжело, как снова и снова возвращаться ко вчерашнему эпизоду мысленно. Сама того не замечая, я ищу одного единственного человека, бездумно перебегая взглядом от одной фигуры к другой. — Ты не видел сегодня Ника?
— Нет, — Тим хмурится, и я чувствую волну раздражения. Пусть только попробует сказать: «я тебя предупреждал», «ему нельзя было верить» или что-то в этом роде — развернусь и сразу же уйду.
— Тебе не обязательно возвращается в Набил, Варя. Ты можешь остаться здесь, в Атлантисе.
— И куда мне направиться? В ЛИК? Неужели ты правда думаешь, что там будут ждать отвергнутую самим Салкасом странницу?
— Пойдем в Озрелье, — хамелеон берет меня за руку нежным, трепетным прикосновением. Словно не уверен, что имеет права касаться чужой жены. Я больше не «его девушка» — и никогда ей не была, раз уж на то пошло. Мы оба прекрасно понимаем это. — Пойдем со мной.
Я только сейчас начинаю вспоминать — Никель упоминал о чем-то подобном в пылу нашей ссоры. Ожидание новой неприятности бьет под дых. Пожалуйста, Тим! Только не сейчас! Мне и так хуже некуда.
— Я не пойду дальше, — он качает головой, и ощущение безысходности сковывает мою грудь шипованными тисками. — Моя экспедиция закончится здесь.
— Но почему?..
Атлант грустно улыбается, продолжая поглаживать мою ладонь.
— Мне не нужен другой мир. Мое место здесь.
— Значит, ты бросаешь нас? Знаешь, что важнее тебя нет никого, и все равно уходишь?! — я задыхаюсь от гнева.
Не верю, что Тим способен на такое. Поблистал в лучах славы на приеме у мэра и решил остаться там, где его холят и лелеют? «Голубая кровь» не дает покоя? Может, я сошла с ума, но мне хочется ударить хамелеона. От всей души залепить по его красивому аристократическому лицу. Искушение так сильно, что приходится сцепить дрожащие руки.
— «Нас» больше нет, Варисса, — жестко отвечает он и берет меня за плечи. — Тебя исключили. Всем заправляет Магарони. Ник еще пытается держать инициативу в своих руках, но и его скоро выдавят.
— Пожалуйста, не оставляй его, Тим… — шепчу я. Злость сменяется растерянностью и сожалением. К горлу снова подступают слезы. Я ошибалась, когда думала, что выплакала все их еще вчера.
— Я больше не буду подчиняться Андо. Он ужасно поступил с тобой, — упрямо отвечает атлант, и я слышу отзвук затаенной ненависти. Он все еще безоговорочно верит тому, что сказал мне на балу. — Они ВСЕ ужасно поступили… Пойдем вместе со мной.
У меня начинают дрожать губы. Еще немного, и я расклеюсь и забуду, что планировала держать себя в руках. Пытаюсь отвлечься, глядя на арзисов в доке, которые вдруг забегали, словно передавая друг другу какую-то новость, но все равно не могу сосредоточиться ни на чем, кроме жалости к самой себе. Доброта напарника заставляет меня с особенной силой ощутить несправедливость решения команды.
— Что мне делать в Озрелье, Тим? Аристократки съедят меня, если только увидят.
Он долго молчит, прежде чем ответить — собирается с силами. Я поднимаю взгляд и не узнаю всегда немного отстраненного, надменного и насмешливого мужчину. Его ломает, а в темных глазах, как и у меня, стоят слезы. В них светится такая безнадежная, отчаянная боль и нежность, что мое сердце в очередной раз разбивается.
— Ты нужна мне, — короткая фраза дается Тиму с трудом. Он хочет сказать больше, но врожденная гордость сковывает ему язык. — Я никому не дам тебя в обиду.
Атлант прижимает меня к себе, и я снова реву, уткнувшись ему в грудь, цепляясь в него руками и молча изливая свою обиду на несправедливость жизни. Знаю, Тимериус говорит правду. Все, что бы он не делал, какие слова не произносил, была направлено на то, чтоб уберечь и защитить меня от того, что он считал злом. В этот момент наша размолвка кажется сущим недоразумением, а моя необоснованная агрессия — глупостью и слабостью, вызванной страхом. Я плачу оттого, что все развалилось, так толком и не начавшись, и мы никогда не увидим новый мир. Что Ник в который раз предпочел меня своим амбициям и карьере, а признание, которое я так долго ждала, произнес не он, а другой мужчина.