— Спасибо, — шепчу я, глотая слезы и надеясь, что одно единственное правильное слово сможет заменить десятки фраз и пояснений.
— Прощай, землянка, — говорит Тим и крепко сжимает меня в ответ. — Постарайся не разнести по камешку новую вселенную.
— Пора! — Цисса нажимает на рычаг. Входные ворота сдвигаются и приоткрывают сырую комнатушку батискафа, из которого промозглым облаком вырывается вечный холод подводного ЛИКа.
Уже на самом пороге Никель оборачивается, встречаясь взглядом с Тимериусом.
— Ты был бы не лишним там.
— Знаю. Я уникален! — неожиданно ухмыляется хамелеон, становясь похожим на задорного и наглого мальчишку. — Но в этот раз вам придется справляться без меня.
Мы с Ником входим в батискаф, и спустя считанные мгновения толстые слои металла и резины закупоривают нас изнутри, отделяя от атлантов и теплого, почти уютного временного убежища. Чтец привлекает меня к себе, чтобы согреть. Я больше не собираюсь отстраняться от него и скрывать свое состояние. Уверена, он чувствует все то же самое, впитывает каждую мысль, и это духовное единение заставляет ощущать себя вдвое сильнее и прекраснее.
— Ты веришь Циссе? — я могла бы в принципе не открывать рта, зная, что Ник и так прочтет вопрос в моем сознании, но мне необходимо услышать его низкий, теплый голос прямо сейчас, когда лифт в полной тишине поднимает нас наверх лаборатории.
— Почему бы и нет? Мотивы оторванных мне понятны. Если бы Салкасу удалось первым отправить экспедицию в новый мир, победить режим стало бы почти нереально. Неудача подорвет авторитеты директора и мэра, и, возможно, с помощью нас они заполучат союзников в другой вселенной.
Батискаф останавливается на верхнем этаже, и мы напрягаемся. Дверь отъезжает в сторону, к ногам мощным потоком устремляется ледяная вода. Здесь царит форменный кошмар. Синий свет мигает, перекрытия скрипят и стонут низким, почти человеческим, голосом, пол скрывают бурные и темные реки. Ник берет меня за руку, и мы устремляемся к нашей цели. Я помню, как проходила здесь, потому сама показываю дорогу.
Нами движет безбашенная целеустремленность и особая, хранящая влюбленных уверенность в собственной неуязвимости. Нам не страшны ни вода, ни готовые рухнуть стены, ни целые войска оживших мертвецов из моих фантазий. Мы быстро достигаем нужного зала, и я не могу сдержать радостного вопля, видя, что проход в другую вселенную все еще дожидается нас.
— Дыра здесь! — кричу я, и Ник, который не может видеть аномалию, замедляет шаг, позволяя подвести себя ближе.
Какая же она огромная и грандиозная! Страшно вспомнить, в каких обстоятельствах мы столкнулись в прошлый раз. Мысленно извиняюсь перед ней за то, что пренебрегла возможностью воспользоваться норой. Я была взвинчена и измучена, и потому не сразу обратила внимание — дыра выглядит специфически. Вроде бы те же яркие сочные цвета, сменяющие друг друга, как в калейдоскопе, черный зрачок прохода и ветер из золотистых частиц, спиралью затягиваемый внутрь… Но есть и отличия.
Дыра властвует над полотном этого мира, подавляя его и подстраивая на свое усмотрение. Все вокруг застывшее: пока коридор и остальные помещения верхнего уровня терпят бедствие, этот зал неплохо сохранился, будто законсервировавшись в определенном состоянии из прошлого. Пол, чуть тронутый влагой, украшенный лепниной потолок и стены мелко подрагивают, «плывут», словно от высокого жара. Кажется, кто-то взял и с размаху пробил стенку между измерениями раскаленным огненным копьем: присмотрись — увидишь рваные ошметки материи по краям…
Теория Никеля в очередной раз подтверждается. Все-таки он гений — судя по всему, дыру и правда создали искусственно.
— Она странная. Я не видела таких прежде.
— Все еще хочешь туда?
— Конечно, — тяну Ника за собой. Во мне просыпается привычный зуд, не дающий спокойно стоять рядом с аномалией, подстрекающий как можно скорее броситься в ее недра — и абсолютно неважно, что будет ожидать нас с той стороны. Я не сомневаюсь: этот прыжок мне по силам.