Я вздыхаю и показываю на второе кресло, предлагая ему сесть.
— Ну, во-первых, вся рыба уйти не могла. Я присутствовала при ловле косяка фиори на днях.
— Правда?
— Да. И мой друг лично пронзил двух из них безжалостным острым копьем, — наклоняюсь вперед и прищуриваюсь. — Они были ничуть не страшными и вполне обычными, но мы все равно съели их, понимаешь, Мирро?
— Угу, — мальчик смотрит на Никеля, и в его глазах зажигается огонек восхищения. Тот, осознавая, что его только что приняли за безжалостного убийцу рыб, вспыхивает, собирается запротестовать, но я не даю ему слова:
— Во-вторых, я умею делать прически. Плету косы из трех, четырех и даже пяти прядей. Просто не хочу этого делать.
— Почему?
— Потому что там, откуда я родом, больше любят распущенные волосы.
— А откуда ты родом? — он подскакивает от возбуждения. — Из другого мира? Правда, что там совсем-совсем нет моря?
— Чушь, — фыркаю я. — Там есть море, и не одно. Но мы не используем его как дом, а просто плаваем по нему.
«Ходим», — мысленно поправляет меня Ник. — «Плавает сама знаешь что (1)».
«Ты-то уж точно плаваешь!»
— «Просто плаваете»? А на чем? Где же вы живете? — не имея ни малейшего понятия о наших молчаливых перепалках, тараторит Мирро. Живое детское любопытство и восторг ко всему неизведанному пересилили страх: он скачет вокруг нас, мало что, на коленки не залазеет.
— На суше, само собой. На моей планете есть пять континентов… Не знаешь, что это? — я задумываюсь, как объяснить явление, столь привычное для меня и поистине фантастическое для ребенка, никогда в жизни не ступавшего на настоящую землю. — Континент — это огромный остров, такой гигантский, что его не пересечь, даже если идти пешком целый месяц. Еще у нас есть множество островов поменьше. И все они вырастают из моря сами собой. Человек не приложил руку к их созданию.
— С ума сойти!
— И ТРЕТЬЕ, — я перебиваю его, опасаясь, что такими темпами мне придется отвечать на вопросы вечно. — У меня есть татуировка о принадлежности к роду.
— Где?
— Вот здесь, — я закатываю левый рукав и показываю ему тыльную сторону предплечья.
Мальчишка подается вперед и с разочарованием констатирует:
— Но там же ничего нет…
— Есть. Но она открывается только своим. Людям из моего рода, — хмурюсь и делаю вид, что стою перед сложным выбором. — Хочешь, я покажу ее тебе?
— Конечно!
— Иди сюда, — я подмигиваю Никелю. Он достает из кармана умещающийся в ладони фонарик, и проводит голубой полосой вдоль моего предплечья. В ультрафиолетовом свете на коже проступают шесть концентрических, вложенных одна в другую окружностей — символ иных (2).
— Ну вот, теперь ты тоже принадлежишь к моему роду. Если бы татуировку могли видеть все подряд, в этом не было бы никакой тайны, так ведь? — я многозначительно подмигиваю Мирро.
— Да, — мальчик поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. Долго, серьезно, затаив дыхание.
— А теперь иди и никому не рассказывай о ней, договорились?
— Договорились.
— И еще, Мирро, запомни: если кто-то не похож на тебя, это еще не значит, что он плохой.
Двери закрывается за посетителем, и Ник закатывает глаза.
— Какая пошлость! «Запомни, Мирро…». И чего ты хотела этим добиться? Думаешь, теперь он вырастет чутким, понимающим, и будет уважать чужаков, даже если остальные готовы предать их анафеме лишь за внешний вид?
Я морщусь.
— Да, немного переборщила с наставлениями. Никогда не умела общаться с детьми.
— А, знаешь, получилось не так уж плохо… — Ник задумывается. — Ты смогла добыть важную информацию из первых уст. Поняла, почему не нравишься местным?
— Я из другого мира, а значит, автоматически несу угрозу привычному укладу жизни, — меня переполняет возмущение. — А еще потому, что я женщина.
Вот почему виновными во всех смертных грехах всегда выбирают представительниц слабого пола? Я не единственная чужачка на острове. Но Тим — больше свой, чем чужой, а Ник… посмотрела бы я на того, кто рискнул бы сделать из него козла отпущения.
— Нет. Потому что ты непохожа на других атлантиек. А это отличная новость!
— Чем же она отличная?
— Тем, что мы можем попробовать все исправить. Ты сама сказала, что умеешь плести косы. А превратить штаны в юбку — не проблема.
— Ты купишь мне одежду, как у местных?
— Пффф. Говоришь так, словно эти лохмотья чего-то стоят. Нет, я поступлю иначе, — Ник многозначительно смотрит на куртку-трансформу, сиротливо лежащую на кровати и потирает руки.