— Можете считать, что вам очень повезло, къерра… Чужаков допускают в Сатитару лишь в исключительных случаях. В нем проживают лишь жрецы и инженеры, поддерживающие функционирование города в исправном состоянии. Смотрите, — он показывает на черную щель, показавшуюся в жемчужной поверхности купола, — от океана город отделяют два слоя защиты, внешний и внутренний.
Нос корабля вместе с нами устремляется прямо в чрево открывающегося дока. Заплываем внутрь, но не полностью: само судно слишком велико, чтобы поместится между оболочками водонепроницаемого купола. Громко и страшно стучат механизмы, изолирующие капитанский мостик, с ревом смыкаются последние раздвижные ворота, и тело корабля остается снаружи, присосавшись к сияющей громаде купола. «Словно клещ, впившийся в тело» — приходит в голову сравнение. После случившегося на пустыре крешейк перестал вызывать у меня теплые чувства.
Начинается долгий процесс откачки воды из дока.
— Наши действия показались вам отталкивающими? — Треор пристально смотрит на меня сверху вниз. Замечает наконец, что после так называемой «охоты», увенчавшейся полным успехом, я заметно помрачнела.
Мне больше не хочется болтать, умничать и проявлять чудеса дипломатии. Неужели мне действительно жаль тех людей, которых я никогда не видела и которые, вполне возможно, сами не отличаются моралью? Или я просто напугана внезапной жестокостью военных? Искренним восторгом веселого балагура Циссы, собственноручно отправивших земляков на тот свет?
Я смотрю на Асти и понимаю, что у меня есть три варианта действий: уверить арзисов, что все в порядке, сыграть дурочку или сказать правду. И я выбираю последнее.
— Да. За что вы с ними так, командор?!
«Зачем?» — тут же приходит вопрос от Ника. — «Он все равно не поймет!»
Отрицательно мотаю головой. Скорее всего, Никель прав, и мой праведный гнев вызовет в лучшем случае недоумение. Но я должна попытать узнать их мотивы. Может, тогда МНЕ удастся понять их?
— Наш закон непримирим по отношению к вандалам и расхитителям ценностей Сатитару.
— А как же арест? Суд? Вынесение наказания?
— Они сами вынесли себе приговор, сунувшись на территорию древнего города без разрешения.
— А человечность?.. — беспомощно спрашиваю я, не оставляя отчаянных попыток воззвать к его совести.
Треор Асти нормально воспринимает критику и сомнение в правильности своих действий. Он смотрит на меня с отеческим укором и снисходительно смеется. Вслед за ним с разных сторон раздается еще несколько смешков.
— Варисса, вы родом с Земли, поэтому вам вполне простительна некоторая… незрелость мышления. Ценность таких понятий, как «гуманизм» и «равноправие» — это иллюзия. Тупик, из которого нет выхода. Не всякая человеческая жизнь имеет ценность. Для сохранения жизнеспособности растения, отравленные и подгнивающие побеги нужно удалять. Решительно и без излишней жалости.
Я тяжело вздыхаю. После такой проникновенной и мудрой проповеди мне больше нечего добавить. Приходится смириться — со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Лишь один момент так и остается висеть в воздухе молчаливым вопросом.
Имеет ли ценность для суровых военных Атлантиса жизнь странницы из далекого мира?
Спустя десять минут, показавшиеся целой вечностью, пространство между куполами полностью заполняется воздухом, и команда готовится к посещению столицы. Стоит покинуть мостик и выйти наружу, как сверху обрушивается влажность. Дышать практически нечем, и тревога снова усиливается. А еще здесь очень холодно, прямо как на морском дне.
Становится видно — изнутри купол не так уж и прекрасен. На своде зияют темные и бурые пятна. С потолка идет «дождь»: отовсюду капает вода, оставляя на ведущем к городу мосту блестящие лужи.
— Осторожней, — Цисса наклоняется ко мне и улыбается краешком губ. — Здесь может быть скользко.
Да уж, нужно постараться не слететь прямо вниз. Основание дока, где в углублениях все еще покачивается темная вода, перечерченная решеткой из ржавой арматуры, вызывает содрогание.
«Подавители помех» — срабатывает напоминание. Черт! Никелевы агрегаты остались в каюте. Привлекать к себе лишнее внимание, возвращаясь за ними, кажется мне опасным. Еще более опасной выглядит возможность натворить что-нибудь в Сатитару. Атланты вряд ли решат сотрудничать с нами, если факт моей несовместимости с чужими мирами раскроется слишком рано — тогда, когда я еще ничем не успела укрепить свой авторитет среди военных.
Я оглядываюсь по сторонам, не зная, как поступить. И — слава Вселенной! — вижу Тимериуса. Когда он успел появиться? Его брюки и жилет перестали быть белыми, чуть потемнев и превратившись в серый со стальным отливом. Он держится обособленно от сородичей, но явно тоже собирается посетить столицу.