Я вымокаю до нитки уже спустя несколько секунд — все это время я стою у лифта, открыв рот и упрямо отказываясь верить органам чувств.
Благодатная, милостивая Вселенная, куда я попала? Я еще не отошла от встречи с китом-субмариной! Не такой Атлантис являлся мне в грезах, привлекая древней самобытностью, маня влекущей недоступностью.
Тимериус протягивает руку и надевает капюшон мне на голову. Эта мера уже не имеет особого значения — меня можно свернуть жгутом и хорошенько выжать, напоив образовавшейся водой засушливые районы Африки. Он что-то говорит, но буря заглушает его слова; тогда он кричит, наклонившись прямо к уху. До меня все равно долетают только обрывки фраз:
— Не страшно…сильный ливень… скоро закончится…
Он все еще веселится. Вижу по задорному блеску глаз, периодически выхватываемому из темноты конвульсионными вспышками молний. Хочу прокричать в ответ: «Не страшно! Ни капельки! По сравнению с реалиями моего родного мира: кислотными дождями российской столицы, зловонными уголками спальных районов и ревом подземки этот шторм просто детский лепет!» — но не кричу. Боюсь сорвать голос и остаток экспедиции провести с простудой.
Ничего, однажды, когда мы попадем на Землю, я тоже буду смеяться над Тимериусом и успокаивать его, ободряюще похлопывая по плечу. Мысль об этом согревает и заставляет встрепенуться, хотя перспектива снова оказаться на родине кажется все менее и менее вероятной.
Выбраться бы живой с этой жидкостной планеты.
Мы выходим в поисках хоть какой-то крыши над головой и в конце концов прячемся под узким навесом недалеко от края платформы. Потоков особо меньше не становится — они просто меняют свою дислокацию, но отсутствие струй, заливающих лицо, не может не радовать. Вода хлещет с края козырька, отгораживая прозрачной завесой; до нас то и дело долетают холодные и колючие брызги волн.
Кажется, еще немного, и шторм оторвет платформу от железных свай, тянущихся ко дну, и сомнёт ее, как игрушку, в приливе бурной океанской нежности. Единственное, что удерживает меня от паники — это гранитное, непоколебимое спокойствие спутника.
— Почему здесь так не по-человечески? — кричу я ему. — Где навесы? Защита от волн?
— Атланты не бояться воды. Буря скоро выдохнется.
На пустой, точно вымершей, станции появляется еще один человек — закинув за спину рюкзаки, из лифта выходит Никель. И впервые за долгое время я радуюсь встрече с ним — если мы вдруг начнем идти ко дну, он что-нибудь да придумает. Уверена.
Если он и удивлен погодой, то никак этого не показывает. Бодро вышагивает по залитому водой настилу. Капли отскакивают от его спины, плеч, жесткому капюшону, вытянувшемуся надо лбом наподобие козырька.
Безошибочно определив наше местоположение, он входит в укрытие, где сразу становится чересчур тесно. Смотрит поочередно на меня, отбивающую зубами замысловатый ритм, и Тимериуса, тоже мокрого, но счастливого, и недовольно качает головой. Его куртка не выглядит хоть сколько-нибудь промокшей.
— Режим «сушка». Зря я отключил авторегулирование транс-форм. Какой смысл тратить миллионы на обмундирование, если вы не можете позаботиться о себе во время дождя?
Верно, я совсем забыла, что наши костюмы — больше, чем просто одежда. Ткань начинает нагреваться изнутри, и спустя полминуты полностью просыхает. Вроде, я даже вижу белый дымок пара, смешавшийся с влажным воздухом Атлантиса.
— Ммм. Чувствую запах свежеиспеченных дев, — мечтательно прикрывает глаза Никель.
Я в ответ чувствую нарастающее раздражение. А ведь собиралась поблагодарить его! На мой взгляд, шутки в этой дикой ситуации совсем не к месту.
Тимер молчит, всем своим видом возмущаясь самоуправством Никеля — чувствует, в свою очередь, что мокрым ему было гораздо комфортнее. Атланты влаги не бояться.
— И долго нам здесь ждать? Неужели не лучше было остаться внизу? — перехожу я в наступление. Когда не знаешь, как сделать лучше, просто найди виноватого. И в восьми случаях из десяти им будет бывший муж. Проверенный способ.
— А мы не будем ждать. Тимериус, не найдется ли здесь какого-то, кто бы согласился отвезти нас до плавучего острова? Нелегально, само собой?
— Если за это заплатят полновесную, тоже нелегальную, но обязательно в валюте Атлантиса, сумму, то найдется. Я могу поискать.
Никель закатывает глаза.
— Иди же. Мои карманы полны пиастрами (1).
Тимериус возвращается минут через двадцать: я к тому времени уже уверена, что встречу на станции свои последние часы, а Никель смотрит на море с отчаянной решимостью, словно решаясь отправиться со станции вплавь.