— Ее молодой человек возьмет это на себя, — Цисса оборачивается на ходу и хитро подмигивает. — Ему не впервой присутствовать среди шумных сборищ аристократии. Верно, Тимериус?
Мы уходим в другой конец дома, надеясь, что вынужденные коллеги из Набила расположились в другой части особняка. В круглой пристройке находится пять спален разных площадей — от крошечных до больших, состоящих из нескольких комнат, апартаментов. Их вполне хватит, чтобы уединиться на какое-то время.
— Думаю, Асти пошутил — заявляю я, когда арзисы уходят, предоставив нам просторный номер. — Я прекрасно выгляжу. Аристократы Озрелья останутся в восторге.
Мои спутники, до этого избегающие смотреть друг на друга, обмениваются взглядами и дружно фыркают.
— Прекрасно. А теперь раздевайся, — говорит Ник.
— Чего?!
— Я ничего не смыслю в волосах, так что прическа — на тебе, — кидает он Тимериусу, заинтересованно вытянувшему голову. — А ты, дорогуша, снимай майку и давай ее сюда. Увидишь, на что способна транс-форма. Чего застыла? Я могу помочь освободиться от одежды…
Он улыбается и направляется ко мне.
— Не надо, — я с неохотой тянусь к молнии куртки. Одно бесконечно долгое мгновение я готова согласиться — пусть раздевает меня сам! — но Тимериус слишком красноречиво покашливает из своего угла. Не время забывать о приличиях. Хоть и очень хочется.
Забрав майку, Ник удаляется в соседнюю комнату. Мы с Тимом остаемся вдвоем. В куртке на голое тело я чувствую себя странно уязвимой. Сажусь на диван, скрестив на груди руки, и отворачиваюсь к окну. За тонкой дымкой стекла угадываются очертания далеких гор, подернутых набрякшими облаками. Пейзаж последнего континента Атлантиса всего лишь иллюзия. На самом деле дома в Озрелье стоят очень тесно друг к другу. Кроме фасадов соседних коттеджей ничего не рассмотреть.
— У тебя есть расческа? — доносится до меня голос парня.
— В рюкзаке, — холодно отвечаю я. — А разве в арсенале любого уважаемого атланта не должно быть расчески?
— Я больше не уважаемый, — смеется Тимериус. — Скорее, запятнавший себя. Мне самому посмотреть?
Равнодушно пожимаю плечами. То, что и Асти, и Ник с Тимом снова вынуждены заботиться о моем внешнем облике, бесит. Будто страшнее меня не сыскать, и вообще я имею больше шансов опозориться, чем кто-либо другой. Но в глубине души я понимаю — они делают это потому, что за мной будет наблюдать больше глаз, чем за всеми ними, вместе взятыми. Наблюдать и ждать провала. Я — чужачка из измерения, за слабым полом которого закрепилась дурная слава.
Тимериус возвращается с гребнем и дотрагивается до моих волос. Снимает зажим, распускает косу. Я напрягаюсь.
— Хочешь спросить, почему я сказал, что ты моя девушка? — Тим не может не замечать возмущения, проскальзывающего сквозь мое надменное молчание.
— ДА!
Острые зубья расчески проскальзывают между прядей, слегка царапая кожу головы. Высвобождаются из волосяного плена и снова в нем запутываются, скользят от лба к затылку, оставляя на голове невидимые, горящие огнем полосы.
Приятно. Как же это приятно!
— Я спас вас с чтецом из затруднительного положения, между прочим, — он тихо усмехается и продолжает расчесывать меня.
— И поставил в еще более затруднительное! К тому же, это ложь! «Атлант никогда не полюбит землянку». Ты сам так сказал.
— А чтобы встречаться, обязательно нужно быть влюбленным?
Теперь усмехаюсь уже я. Атлант абсолютно прав — чтобы завести симпатичную любовницу из малоразвитого мира, чувства вовсе не обязательны. Хотя многие все равно западают. Потому что мы неотразимы.
— Вот так лучше, — хамелеон улавливает смену настроения. — Твоя коса была милой, но, чтобы покорить сердца знати, нужно сделать кое-что посложнее…
«Покорить сердца знати»? Нет уж, увольте. Будет вполне достаточно, если эта самая «знать» обойдет меня вниманием. И я расслабляюсь. Откидываюсь на спинку дивана и позволяю Тимериусу колдовать над моей прической, втайне поражаясь ловкости, с которой он управляется с женской шевелюрой. Его движения быстрые, точные и уверенные. Как и тогда, когда он помогал закреплять судно на пристани рыбацкого острова. Или ловил рыбу. Есть ли хоть одно занятие, в котором он профан?
Атлант делит копну волос на части и принимается за дело: нижний слой оставляет распущенным, а из верхнего заплетает косы: одну в центре, с затылка до середины длины, две других по краям. Затем соединяет их вместе, сплетая между собой тонкими прядками, взятыми «снизу». Процесс занимает минут двадцать, и под конец я даже расстроена, что он управился так быстро. Манипуляции с волосами завораживают, вводя в состояние легкого транса. Я почти засыпаю. Мне уютно и спокойно рядом с Тимериусом.