Мы пересекаем трущобы и достигаем более приличного района, и Асти наконец разрешает открыть окна. Плотная застройка заканчивается, течение в канале замедляется и открывается вид на длинную пристань, границу Озрелья и открытого моря. Перед ней раскинулась историческая часть города. Театры, администрации, музеи — все ценные здания «парят» над водой, опираясь на мощные подпорки. Некоторые из них круглые и прозрачные. Закатное солнце окрашивает их в красное золото.
После пребывания в Некрополе Сатитару дома-шары смотрятся двусмысленно.
Лодка сбавляет ход и подруливает к большой площади, окаймляющей красивое и явно старинное здание. Причал перед ним забит лодками прибывших гостей, высаживающихся и поднимающихся по ступеням к парадному входу. В мэрии играет музыка, ее торжественные и мелодичные переливы долетают до нас вместе с порывами ветра. Откуда-то доносится веселый голос Салкаса, собирающего своих «птенчиков» под крыло.
Сердце начинает колотиться быстрее. В голову сами собой лезут воспоминания о празднике на рыбацком острове. Там тоже было шумно, многолюдно и играла музыка. А мы с Ником танцевали… Срабатывает спусковой крючок, и в сознании разворачивается образ того вечера. Крепкие объятия, теплые руки и ментально-бессознательный беспредел.
Ммм. Пожалуй, я была бы не против повторения. И — продолжения…
«Не сравнивай попойку на плавучем острове со светским приемом в столице Атлантиса. Сейчас все будет иначе», — мысленный голос Никеля отрезвляет.
Он прав. Сегодня будет по-другому. Но могу я хотя бы помечтать?
Мы причаливаем, и наши спутники по одному покидают лодку, откидывая полог. Асти, Цисса, а затем и Тимериус перепрыгивают через узкую полоску воды и оказываются на пристани. И в тот момент, когда тяжелая ткань возвращается на место, укрывая нас обоих в интимной и затемненном нутре судна, Никель дергает меня на себя и целует в губы. Коротко, страстно и глубоко. А когда перед закрытыми глазами начинают взрываться и разлетаться разноцветными и красочными кляксами фейерверки искр, также резко отстраняется.
— Возможно, это последний раз, когда за нами никто не наблюдает… — шепчет он и тянет меня за руку, увлекая на заполненную атлантами площадь перед мэрией.
3. Отблески чуждого лоска
Я успеваю поразиться, восхититься и испугаться, пока мы идем по сверкающему праздничными огнями холлу мэрии. Бальный зал напоминает колышущееся поле, усаженное растениями нежных пастельных расцветок. Бледно-голубой, бледно-розовый, еле теплящийся красный, приглушенный желтый.
Атланты, приглашенные к мэру на прием, одеты по последнему писку местной моды. Мужчины статны в стильных пиджаках и узких, подчеркивающих стройность ног, брюках, а женщины схожи с экзотическими цветами: такие же чистые и таинственно прекрасные. Их платья спускаются к полу расширяющимися бутонами подолов, жесткие лепестки корсетов смыкаются на тонких талиях, грозя переломить пополам. Но апофеоз женских образов — головные уборы.
Большие ассиметричные шляпы выглядят странно, и вместе с тем потрясающе: тульи(1) обнимают лоб нежными лентами, поля(2) слева закручиваются волной, а справа свисают, почти касаясь плеча.
— Приготовьтесь, дамы и господа из других миров, — тихо говорит Цисса. — Мэр Озрелья Салливан Гитас!
Я сразу понимаю, о ком идет речь. Прямо по курсу в сопровождении небольшой свиты застыл очень высокий, очень величественный и очень высокомерный атлант. Слишком много «очень» для одного человека.
— Салли! — кричит директор ЛИКа и приветственно машет руками, отчего у окружающих рябит в глазах: он вырядился в щегольский серебристый фрак, на отворотах которого поблескивает россыпь мелких кристаллов. — Ты звал, и я пришел!
— И, смотрю, не один… Что за дивная в своем разнообразии компания тебя окружает?
Мэр поднимает брови и свысока оглядывает нас, скромно столпившихся позади Салкаса. Почему-то, несмотря на внушительный рост, привлекательные черты лица и дорогое одеяние, язык не поворачивается назвать его красивым. Хотя он явно думает тоже самое о нас. Посреди скромного великолепия местных аристократов мы смотримся заезжей цирковой труппой под крылом эксцентричного режиссера. Я — в красном, Тимериус и арзисы в кипельно-белом, ехидный Магарони, похожий на нахохлившегося ворона в извечном черном костюме, бритая Даяна, накаченный Борк и Никель, слегка добавивший лоска в транс-форму в стиле милитари.