Татьяна хорошо усвоила уроки и готовилась стать образцовой супругой, всецело преданной мужу, заботливой матерью, помышляющей лишь о благе детей, и рачительной хозяйкой, пекущейся о доме и домочадцах. Да вот только не попускал Бог, не складывался пасьянс.
После того как дела Данилы Марковича вновь пошли на лад, руки Татьяны домогалось немало охотников, но она с первого взгляда различала тех, которым нужны были не прочный дом, верная жена, покой и уют, а только ее приданое. Увидев Мышлаевского, она с трудом подавила возглас «Наконец-то!».
Михаил Михайлович в парадном мундире смотрелся весьма представительно, но лицом был прост, манерами открыт, а главное, главное, главное! – говорил именно то, что Татьяна столько лет мечтала услышать. Поэтому дело сладили быстро, на его предложение сразу после свадьбы уехать из Москвы по месту новой службы она ответила:
– Ты глава семьи, тебе и решать. А я… куда иголка, туда и нитка.
Быстро выяснилось, что это была не поза, а подлинное мировоззрение Татьяны.
Венчались они скромно, по просьбе невесты – в храме Вознесения, и свадьбу справили не в купеческом стиле, а всего лишь с двумя десятками ближайших родственников и друзей.
– Дался тебе этот храм Вознесения, – проворчал Данила Маркович, услышав странную просьбу дочери. – Ближе церквей, что ли, нет, тащиться за тридевять земель.
– Папа, я хочу венчаться там, где Александр Сергеевич.
– Какой еще Сергеевич? – вскинулся купец.
– Пушкин, – ответила Татьяна, заслужив восхищенный взгляд жениха.
Наутро после свадебной ночи, наполненной восторгами признаний и радостью узнавания, он сказал ей за чаем:
– Танюша, что бы ты ни пожелала, о чем бы ни попросила, ответ мой будет один – да.
Она нежно накрыла его ладонь своими пальчиками и прошептала:
– И мой тоже.
Спустя год, по весне, у Мышлаевских родился сын. К тому времени Михаил Михайлович уже крепко устроился в Радомысле, сумев отыскать достойное наполнение своей, казалось бы, не очень хлопотливой службе. Местное начальство только диву давалось, глядя на усердие и расторопность нового уездного начальника.
А Мышлаевский просто не умел иначе – вся его сознательная жизнь была четко разграфлена полосками вахт на время службы и часы отдыха. Научившись отдыхать на корабельном мостике за четверть часа, пока товарищ по вахте брал управление на себя, он не мог, да и не хотел быть праздным.
Депеша от великого князя Александра Михайловича застала Мышлаевского врасплох. Посыльный с почтамта чуть по стойке смирно не встал, подавая бланк.
– Буду завтра проездом инспекция Чернигов надеюсь увидеться Александр Романов, – гласила телеграмма.
Мышлаевский заметался. Что делать, как быть? Пригласить Сандро отобедать? А как? Он ведь теперь не мичман с общей вахты, а едущий с инспекцией член императорской фамилии! Просто так его не позовешь, есть порядок, правила, надо поставить в известность городского голову, начальника гарнизона, уездного предводителя дворянства, иначе потом не оберешься упреков. Мол, как же не позвал, почему не предупредил? И на неожиданность не спишешь, посыльный уже успел половине города разнести волнующую новость. Еще бы, великие князья в Радомысль нечасто наезжают.
Да и обед, это ведь не на двоих стол накрыть, Сандро наверняка едет со свитой, как и полагается инспектирующему великому князю, контр-адмиралу и прочая, и прочая… Кавалькада всадников, мундиры, золото погон, ордена, портупеи, седла, уздечки, ордена и черт еще знает какие атрибуты царского великолепия. Где их всех посадить, чем кормить?
А если не обед, так что? Встретить великого князя в конторе уездного воинского начальника? К стыду, у него так и не дошли руки навести там порядок. Вернее, переделать, покрасить, побелить и вычистить. На фоне сияющей чистоты военных кораблей затхлая, заросшая пылью и копотью, десятки лет не ремонтированная контора выглядела убого и непристойно.
Встретить Сандро на площади перед входом и поговорить с ним на улице, извинившись, что еще не вошел полностью в курс дел и не успел навести порядок? Смешно и стыдно, отговорка безусых салаг. Заступив на должность, он обязан был начать с порядка во вверенном служебном помещении, так, словно оно было его каютой или шканцами на корабле!
Переполненный сомнениями, Мышлаевский вернулся домой пообедать и нашел утешение в разговоре с женой.
– А ты скажи, что как раз собирался в Чернигов. Сядешь к нему в коляску, вряд ли великий князь поедет верхом через наше бездорожье. В пути и поговорите!