И так было со мной и в Тихом, и в Индийском океанах. И вот теперь впервые в Атлантическом. Ловишь себя на том, что ничего не знаешь об этом едином, так и хочется сказать, живом организме. Он скрыт от нас за семью печатями тайн и секретов. Человечество, забравшись в космос и открывая самые дальние уголки Солнечной системы, мало что знает об океане. И каждый раз, погружаясь, волнуешься — что там, что мы сможем увидеть на этот раз, какие тайны, какие красоты откроются в этой белой точке океанического дна. Последний блик солнца скользнул по переборкам аппарата, и за прочным бортом заплескалась, ожила Атлантика. Лязгнули над головой захваты спуско-подъёмного устройства, и в динамике радиостанции раздалось: «ТИНРО», я — «Гидробиолог». Аппарат свободен. Можно отходить».
Все, мы один на один с океаном. Натужно заработал горизонтальный двигательный комплекс, приводящий в движение винты. Борт судна, заросший буро-зелеными водорослями, поплыл влево, исчезая в голубом мареве воды. Еще через пару минут с судна сообщили, что аппарат может погружаться. Проверили звукоподводную связь, и пилот открыл клапаны вентиляции. Сейчас вода вытеснит воздух из балластных цистерн, аппарат станет тяжелее воды и мы погрузимся.
Под нами триста метров океанской толщи, значит погружаться где-то минут тридцать. Так что у меня есть еще время поразмышлять. Прозрачность океана поражает. Представьте себе Черное море. У берега виден каждый камешек, а это прозрачность всего 10–12 метров. А в океане 30–40, а иногда и все 50 метров. Вот откуда и невероятная световая насыщенность океанской воды, и ощущение полутьмы Черного моря на глубине чуть больше 100 метров, и бесконечное царство ночи в океане.
Мои рассуждения прерывает пилот: «Глубина 50 метров, системы и механизмы работают нормально». Осматриваемся и снова скользим в бездну. В Черном море очень много взвеси, микроскопических живых и погибших организмов, а это, конечно же, влияет па прозрачность. Но у этой взвеси есть для гидронавтов одна интересная особенность. При погружении очень важно, чтобы аппарат имел нулевую плавучесть. Иначе говоря, чтобы он и не тонул, и не всплывал. Такое безразличное состояние делает его маневренным и легко управляемым. Даже кратковременное включение вертикального двигательного комплекса позволит легко управлять аппаратом в глубине. Так вот: из-за большой прозрачности океанской воды трудно понять, всплывает аппарат или погружается. Особенно до 100 метров — полная иллюзия парения в атмосфере.
И снова мои размышления прерывает голос пилота: «Глубина 110 метров». Передаем параметры. И для меня, наконец, нашлась работа: по приборам определяю процентное содержание углекислого газа и кислорода. Особенно важно, чтобы процент углекислого газа не превышал допустимую норму. Нет, все нормально. Так каждый раз идут на поверхность параметры: кислород и углекислый газ, температура за бортом и в отсеке, давление и напряжение аккумуляторных батарей. На поверхности контролируют не только состояние систем и механизмов, но и состояние гидронавтов. За иллюминаторами начинает смеркаться. Голубой цвет давно сменился синим. Синие сумерки и никакой жизни. Хотя стоп. Ну, конечно, надо только очень близко расположить глаза перед иллюминатором. Жизнь есть. Мельчайшие ракообразные, копеподы, суетятся в своей едва приметной жизни на 200 метрах. Заметно оживает с глубиной океан. Появились эвфаузииды и еще кто-то. А вот когда первый раз что-то мелькнуло, я решил, что показалось, но через несколько метров мимо опять проплыло колечко дыма. Интересно, стал приглядываться: метров пять-шесть в диаметре, прозрачный белый бублик. Наверное, какие-то гидроидные медузы. Еще ниже предположение подтвердилось, — замелькали купола и шарики. Глубина росла, и темнело за иллюминаторами. Синий цвет постепенно сменялся фиолетовым.
Цифровой глубиномер показывал 280 метров, когда я внезапно увидел неясные очертания дна. Вижу грунт, — и тотчас же пилот сообщил эту новость на поверхность. Сверили показания глубиномеров и эхолота. Нет, ошибки не было. Но это же просто невероятно! До грунта 26 метров, а он виден без прожекторов. Включаю и выключаю забортные светильники и опять удивляюсь. Ровный фиолетовый свет далекого солнца струится через трехсотметровую толщу океана на дно.
Уже после погружения я делился своими впечатлениями с капитаном-наставником аппарата Михаилом Гирсом. И он сказал, что десять лет назад, при первых погружениях «ТИНРО-2» в Атлантике такое глубокое видимое проникновение солнечных лучей и было самым неожиданным.
Дно было ровным. Мы приближались к нему. И уже были видны детали. Я достал из сумки магнитофон, фотоаппарат и кинокамеру. А подводный аппарат тем временем плавно опустился на грунт и, покачиваясь, замер. Я включил микрофон и сказал: — Веду репортаж со дна Атлантического океана…»
ПА «Аргус» (рис. 66) построен в 1975 г. и предназначен для разнообразных исследований и выполнения подводно-технических работ на глубинах до 600 м. Длина аппарата 6 м, ширина 2,6 м, высота 3,7 м. Масса 10 т, скорость до 3 уз.
Прочный корпус — сферический с четырьмя иллюминаторами, входным люком и кабельными вводами. В легкий корпус встроены балластные цистерны, боксы с аккумуляторными батареями, баллоны с воздухом и светильники забортного освещения.
Экипаж состоит из трех человек: пилот и бортинженер заняты управлением аппарата и обслуживанием навигационной аппаратуры, а наблюдатель — выполнением научно-исследовательской программы. Пилот и бортинженер занимают кресла, установленные по левому и правому бортам, перед ними расположены главный пульт управления с видеоконтрольным устройством телевизионной системы, кренометр, курсоуказатель, гирокомпас, глубиномер и ручки управления всеми системами. Передающая телекамера в боксе вынесена перед прочным корпусом. В нижней части кабины расположено рабочее место наблюдателя. Здесь же находятся эхолот и гидролокатор.
В прочном корпусе имеется регенеративная дыхательная установка, поглощающая углекислоту и влагу и выделяющая кислород. Контроль за содержанием кислорода и углекислого газа проводится портативным газоанализатором.
Для взятия образцов грунта и проведения подводно-технических работ аппарат снабжен манипулятором с дистанционным управлением. Кроме того, на аппарате смонтирована навесная рама с батометрами для дистанционного взятия проб воды в фиксированных точках. В зависимости от программы работ ПА «Аргус» может оборудоваться необходимой научной гидрофизической аппаратурой.
Местоположение аппарата под водой определяется с помощью навигационной системы маяков-ответчиков.
ПА «Аргус» используется в основном для прибрежных работ в Черном море. На воду он опускается на тележке уже с экипажем. Водолазы освобождают крепление аппарата к тележке, после чего его берет на буксир катер или судно обеспечения и буксирует в район работ. «Аргус» работал по научно-исследовательским программам Южного отделения Института океанологии РАН близ города Геленджик.
Однажды с «Аргусом» произошло несчастье [54]. Все шло привычно: вода за иллюминаторами сначала нежно-голубая зеленела, синела, пока вокруг аппарата не сомкнулась непроглядная мгла. Включили забортные светильники. В 11 ч 17 мин гидронавты услышали легкий скрежет по правому борту, «Аргус» дернулся и накренился. Второй пилот Леонид Воронов поглядел в верхний иллюминатор: в нескольких сантиметрах от толстого стекла он увидел стальную оплетку кабеля. Дали задний ход, но вырваться не удалось. После трехчасовых попыток вырваться стало ясно, что застряли прочно: кабель придавил аппарат, под лыжами — грунт, по бортам — стенки каньона. Стрелка глубиномера застыла на глубине 340 метров. Так в солнечное утро три человека оказались в беде: Евгений Павличенко — командир аппарата, Леонид Воронов — второй пилот и стажер — гидронавт Сергей Холмов.