Вот что сообщали газеты о погружении В.А. Троицкой:
…Сопровождающее судно всю ночь тянуло за собой батискаф. Давно скрылись огни Тулона. Наконец, корабль остановился. Недалеко от него, как поплавок, качался на волнах «Архимед». Он только что вышел из дока после ремонта и блистал свежей краской. Рассчитанный на глубину 11 км, батискаф на этот раз не шел на рекорд глубины. В.А. Троицкая должна была провести геофизические измерения под водой.
Ровно в 8.00 ч утра с корабля спустили резиновую шлюпку, в которую сели В. Троицкая, профессор Сорбонны Эдуард Зельцер и капитан «Архимеда" Фробервиль.
Задраен входной люк, и батискаф быстро погрузился ниже зоны болтанки. Прильнув к иллюминаторам, ученые наблюдали подводный мир Средиземного моря. Наконец, глубиномер остановился на глубине 2500 м.
«Мадам! — сказал Фробервиль, — я приветствую Вас на нашем «Архимеде». Я пью за Вас, Вы — первая из женщин, которая опустилась на такую глубину». Они выпили Божеле и съели по пол цыпленка — таков обычай французских гидронавтов (сравните с отечественной традицией — см. ниже).
«За дело», — сказала Троицкая. Капитан отключил все механизмы и электрические приборы — они дают помехи. Работали только научные приборы. Шел второй, третий, четвертый час измерений. Командир «Архимеда», легендарный Уо сигналил с борта корабля: «Поднимайтесь, поднимайтесь…»
— «Подождите немного», — просила Троцкая. После почти пятичасовой работы началось всплытие. Спуск и подъем заняли около трех часов. Впервые ученые провели одновременные измерения характерных колебаний электрических токов и магнитного поля на глубине 2500 м.
На следующий день французские газеты писали: «Валерия Троицкая — самая глубинная женщина в мире». От себя добавим, что Валерия Алексеевна — единственная женщина в мире, совершившая погружение на подводном аппарате типа батискаф.
Вот что, по моей просьбе, рассказала о рекордном погружении сама Валерия Алексеевна:
«Поезд с ласковым и загадочным названием «Мистраль» вез меня из Парижа на юг, к Средиземному морю. Я ехала в город Тулон, военно-морскую базу Франции. Въезд в этот город для граждан Советского Союза был закрыт. Потребовалось разрешение президента Франции Шарля де Голля для того, чтобы моя поездка и эксперимент состоялись.
Мне предстояло спуститься на дно Средиземного моря на глубоководном аппарате — батискафе «Архимед», и провести ряд геофизических наблюдений, которые имели смысл и были возможны только под водным массивом толщиной в несколько километров. Все хлопоты по получению этих разрешений заняли у моих французских коллег около года.
Батискаф принадлежал военно-морскому ведомству и на нем не спускался никто из советских граждан. Мой коллега и друг Эдуард Зельцер, с которым по служебной линии меня связывали общие научные интересы и долгие годы совместных исследований, был рад тому, что, наконец, в ближайшее время этот эксперимент осуществится. Ведь именно он предложил мне участвовать в этом опыте и положил немало труда на всех этапах его подготовки.
Было начало 1966 года, и моя командировка во Францию имела совершенно другие цели. Я не ожидала, что разрешение на спуск в батискафе будет получено в начале года, так как до этого Эдуард сообщал мне о дополнительных осложнениях, возникших из-за сомнений и сопротивления первого капитана батискафа — Уо.
Капитан считал, что присутствие женщины внесет целый ряд неудобств для целиком мужского состава команды корабля в виду отсутствия «элементарных удобств". Кроме того, его жена категорически запретила ему спуск в действительно тесной сфере батискафа с женщиной, а также потому, что согласно приметам, присутствие женщины на корабле часто добром не кончается. Однако все, в конце концов, благополучно разрешилось. В нашем спуске должен был участвовать второй капитан батискафа, и наш спуск был назначен на 10 февраля 1966 года.
Но все это было позади и «Мистраль» приближался к Тулону. Я ехала одна, и на вокзале кто-то должен был меня встретить. Когда поезд остановился в Тулоне, было уже совсем темно. Я стояла, оглядываясь на платформе. Ко мне подошел высокий стройный моряк и представился: «Жерар де Фробервиль — второй капитан батискафа «Архимед». Жерар оказался интересным собеседником, и вскоре у нас завязался непринужденный разговор, в ходе которого я узнала, что мы поедем сразу же на военно-морскую базу Тулона — «Арсенал».
Мы проехали освещенные кварталы Тулона и, миновав контрольный пропускной пункт Арсенала, подъехали к месту стоянки корабля, который должен был буксировать батискаф. Мы поднялись по трапу, в конце которого, на корабле, стоял сам капитан Уо. Это был человек средних лет, высокий, худой, с несколько изможденным лицом, большими глазами, которые в упор, с интересом смотрели на меня. Я улыбнулась и сказала: Я чрезвычайно благодарна за представленную мне возможность участвовать в очередном погружении батискафа и надеюсь, что мое присутствие на корабле не принесет особых неудобств. Он приветливо поздоровался со мной и был любезен, остроумен, обходителен и галантен, как это умеют в совершенстве делать, пожалуй, только французы. Мы прошли в кают-компанию, где меня ждала радостная встреча с Эдуардом, и где я познакомилась с офицерским составом корабля. Стол был накрыт, мы быстро поели, и за кофе я ответила на ряд вопросов, которые интересовали присутствующих — впервые встретивших русскую женщину. За вопросами последовала просто приятная беседа, которая, однако, была прервана Уо, сказавшим, что завтра ранним утром предстоит работа — и всем нужно спать. Меня проводили в капитанскую каюту, которую мне уступил Уо. Оглянувшись, я увидела, что берег уже почти не виден, море спокойно и что наш корабль полным ходом движется в открытое море. В каюте я с удовольствием улеглась в капитанскую койку и тут же заснула. Проснулась я среди ночи от сильной качки, не осознав сразу, где же я нахожусь. Я отлично помню, как взлетала вверх моя голова и сразу же затем вверх поднимались ноги…
Меня не столь испугала качка, сколь сознание того, что я себя отвратительно чувствую — меня тошнило, болела голова и ничего мне так не хотелось, как оказаться на твердой земле… А ведь скоро предстояло опускаться в батискафе на глазах десятков французских моряков, и от этой мысли мне стало еще тошнее. Сжав голову руками, я сидела на гуляющей подо мной койке. Вскоре ко мне постучали в дверь и пригласили придти в кают-компанию на завтрак перед спуском. От одной мысли, что нужно что-то выпить или съесть, мне стало совсем плохо, но что делать — надо было идти и по возможности не осрамиться.
С неимоверным усилием мне удалось заставить себя улыбнуться, когда я вошла в кают-компанию и села за стол. Предложение съесть что-нибудь более существенное, чем традиционный французский завтрак, я отклонила, сказав, что утром пью только кофе. Я отхлебнула два глотка и под понимающими взглядами моряков сравнительно спокойно вышла на палубу — и почти бегом бросилась в каюту, где после соответствующих такому состоянию действий мне стало несколько легче.
Ко мне снова постучали в каюту, сказали, что пришло время отправляться на батискаф и что через десять минут меня ждут на палубе. В связи с отсутствием «элементарных условий», проще говоря, туалета на батискафе, главной целью экипировки перед спуском было разумное утепление, не мешающее движениям, но и сохраняющее тепло при любых возможных обстоятельствах. Утеплившись, я отправилась на палубу, которая продолжала «ходить ходуном» под моими ногами.
Примерно на расстоянии сотни метров от корабля качалась прикрепленная к нему буксировочным канатом подводная лодка с развевающимся на ее носу французским флагом и встроенной в ее нижнюю часть гондолой — обитаемой сферой батискафа. В этой сфере диаметром два метра должны были как-то разместиться наш пилот Жерар де Фробервиль, сотрудник Института Физики Земли Сорбонны Эдуард Зельцер и я — сотрудница Института Физики Земли Академии Наук СССР. Жерар уже находился в батискафе.