Теперь уже океанологи точно знали, что эффективнее проводить исследования именно из подводного дома-лаборатории, поэтому на последующие годы было намечено продолжить успешно начатые исследования, а также выполнить бентосные, ихтиологические и биоакустические программы.
Вот как описал одно из посещений подводной лаборатории начальник эксперимента В. Николаев.
«…сегодня опускаемся на дно с дарами — в руках у нас бутылка с сухим вином и длинные контейнеры. Знакомые очертания «Черномора» угадываются не сразу. Сначала появляется свет из иллюминаторов, а потом и сама лаборатория. Большая белая стрела на ее борту указывает на водолазную шахту. Один за другим мы подныриваем в дом. Галантные мужчины пропускают вперед Светлану Чаплыгину — биолога из Владивостока. Все мы приглашены на банкет, который состоится на глубине 15 м по случаю тысячачасового пребывания экипажа в доме.
Нас встречают, снимают акваланги и каждому выдают по полотенцу. Акванавты вскрывают контейнеры, и вопль восторга доносится, наверно, до поверхности… В контейнерах дымящиеся шампуры с шашлыками, только что снятые с мангала на судне обеспечения. Поднимаем стаканы (сухое вино врачи рекомендовали акванавтам для поднятия тонуса) и пьем первый и последний тост за все сразу: за подводные исследования, за самый длительный эксперимент, за тех, кто в море, и, конечно, за тех, кто обеспечивает этот эксперимент на поверхности и на берегу.
Время пролетает незаметно. И вот звук зуммера, прерывая веселье, вызывает вахтенного к пульту. «Очень жаль», — сообщает он, — но время истекло и группе обеспечения пора выходить на поверхность»…
Так отпраздновали на «Черноморе» тысячу часов подводной вахты. А через некоторое время сам В. Николаев возглавил новый экипаж лаборатории для завершения гидрооптических исследований.
Вплоть до 1972 г. продолжались масштабные исследования с помощью «Черномора-2», а в 1973 г. акванавты продолжили работы в водах Болгарии, близ Варны, вместе с болгарскими водолазами.
«Черномор» — наиболее серьезная и обширная подводная программа советских ученых. Подводный дом объединил сотни любителей и профессиональных водолазов, инженеров, техников и океанологов разной специализации со всей страны. Это была отличная школа для молодежи и достойная работа для опытных ученых. К сожалению, «Черномор-2» уже не вернулся в СССР, и дальнейшие работы ученых и конструкторов пошли в несколько ином русле — в моду входили палубные жилые комплексы для длительного пребывания под повышенным давлением и обитаемые подводные аппараты.
В начале 60-х годов я и мой приятель по турпоходам, Виктор Шабалин, решив серьезно заняться подводным плаванием, пришли в городской клуб «Дельфин». Здесь собирались интересные люди со всей Москвы. Одни увлекались скоростным плаванием, другие — подводной охотой, третьи конструировали всевозможную подводную технику — фотобоксы, переносные компрессоры, ружья для стрельбы по рыбе. Познакомившись с подводниками и их деятельностью, мы, к сожалению, не нашли ничего, что заинтересовало бы нас. Виктор Шабалин к тому времени был серьезным, сложившимся инженером. А я учился на биологическом факультете Московского педагогического института и работал в лаборатории океанографии ВНИРО. Наш отдел изучал гидрологические и гидрохимические процессы в морях и океанах, от Антарктиды до Северного полюса. Естественно, и Виктору, и мне хотелось заняться серьезным и трудным делом, связанным с погружениями под воду. Тем более что в США капитан первого ранга ВМФ Джордж Бонд открыл «эффект насыщения» организма водолаза инертными газами, а Жак Ив Кусто уже использовал этот эффект в своем подводном доме «Преконтинент-12». «Вот бы и нам, — думали мы, перелопачивая гору зарубежной литературы, — научиться жить и работать под водой». Однако чем дальше мы знакомились с проблемой, тем яснее становилось, что поднять это дело не под силу не только двум новичкам, но и серьезной организации. Для начала решили обратиться к начальнику клуба «Дельфин» — Самуилу Аркадьевичу Чернову. Мы знали его как большого энтузиаста и создателя этого клуба. «Подводные дома? — спросил он, — Это когда два человека под водой, а сто на поверхности их обеспечивают? Нет, нам этого не надо. Наш профиль другой: сто под водой и два на поверхности. Впрочем, ребята, — добавил он, если у вас что-нибудь получится, я вам помогу, чем смогу».
Его слова запали в душу — действительно, десятки людей участвуют в создании подводного дома, его перевозке, установке под водой и обеспечении. А нельзя ли хоть часть этих этапов упростить, например, сделать подводный дом маленьким? И мы присматривались к бочкам из-под кваса и пива, резервуарам для воды и т. д. Но оказалось, что если в доме надо находиться достаточно долго, то менее трех кубических метров на человека не получится. А это шесть кубов, шесть тонн веса самого дома, чтобы притопить его и поставить на дно. «А что если разделить задачи, — предложил рассудительный Виктор — жизненный объем мы создаем легким изделием, скажем из алюминия, и как лифт, только наоборот, затягиваем его под воду за мертвый якорь или скалы. Тогда сам дом можно вообще сделать, как большой гидрокостюм, — из резины». Правда, рассуждали мы, в доме из резины нельзя проходить длительную декомпрессию и придется ограничиться десятью-двенадцатью метрами. Жить мы на такой глубине сможем, а нужна ли работа на такой глубине? Шеф во ВНИРО, известный гидрохимик Марк Владимирович Федосов, успокоил: «Ребята, сказал он, — делайте дом, научных и практических задач в области гидрохимии и гидрологии для длительной работы на глубине десять метров — уйма. Делайте подводную лабораторию — мы поможем». Итак, воодушевленные вниманием к нашей идее, мы ринулись в бой.
Нужной литературы было крайне мало, и мы занялись моделированием. В ход шли мячи, детские игрушки и презервативы. Наконец стало ясно, что реальная конструкция должна быть многослойной и иметь газонепроницаемую оболочку, одну или несколько утепляющих и несущую. Как показали опыты, лучше всего для оболочки, несущей всю нагрузку и крепящей всю конструкцию к балласту, подходит крупноячеистая сеть.
1964 г. подходил к концу. Мы усиленно тренировались в бассейне клуба «Дельфин». Окружающие подводники-спортсмены смотрели на нас с любопытством и недоверием — вряд ли у этих ребят что получится. Однако нашелся один, делавший в это время интересную дипломную работу по подводной гидроакустической связи. Он предложил: «Давайте работать вместе». Это был Вильям Муравьев, с тех пор мы работали уже втроем.
1965 г. пролетел незаметно. Шабалин рассчитал всю конструкцию. На оболочки достали медицинскую клеенку, палаточный брезент и мешковину. Шили и клеили у Муравьева — у него была старенькая швейная машинка «Зингер», которая запросто прошивала несколько слоев толстого брезента. Так были готовы утепляющие и газонепроницаемая оболочки. Снизу, по центру конструкции мы выклеили аппендикс — трубу для захода водолазов. Больше всего хлопот нам доставила силовая оболочка. Ее вязали из льняной веревки на специально изготовленной оправке-линейке. Сеть плели вкруговую с увеличением количества ячей в ряду и заканчивали «спуском» — отрезками веревки, которые собирали в четыре группы для крепления всей конструкции к балласту. Снизу к сети крепили сборный пол из пропитанной фанеры. Получился надувной (пневматический) подводный дом диаметром 2 м, высотой 1,8 м (рис. 115). В оболочки дома были врезаны два иллюминатора диаметром 300 мм. Сложную систему жизнеобеспечения решили не делать, а просто прокачивать сжатый воздух так, чтобы количество углекислоты не превышало одного процента. Остальными параметрами можно было пренебречь.
К весне 1966 г. все было готово. Группа, кроме нас троих и наших жен, включала в себя троих родственников и их знакомых, которые пожелали принять участие в работе, посвятив нам свой отпуск. Собственно это и была группа обеспечения. На нее ложилось обслуживание двух компрессоров высокого и низкого давления, приготовление еды для всей экспедиции и работа в береговой лаборатории, где должны были проводиться контрольные измерения по тем опытам и экспериментам, которые запланировал ВНИРО.