В водолазный комплекс бота входят два дизелькомпрессора на 8 л/мин сжатого до 200 атм. воздуха, система влагомаслоотделителей и несколько фильтров тонкой очистки от окиси углерода, окислов азота и других примесей, которые могут тем или иным путем оказаться в воздухе, предназначенном для дыхания. Завершают воздушную систему газохранилища четыре баллона по 250 л воздуха, сжатого до 200 атм., трубопроводы подачи воздуха на декомпрессионную камеру, колокол и водолазные щиты. В общем, большое и довольно современное водолазное хозяйство. Однако глубины до 60 м ни нас, ни наших инвесторов не устраивали, и нам пришлось дополнить хозяйство бота газохранилищами для кислорода и гелия, системой приготовления, хранения и подачи дыхательной смеси из расчета использования модного ныне тримикса. Приобрели и необходимые газоанализаторы, отсутствовавшие на «Гидробиологе». Соединив все элементы в одну систему, подключили ее так, что до глубины 60 м использовался воздух, а глубже подавалась воздушно-гелиевая смесь под давлением 30 атм. К распределительному щиту колокола подключили два шланга длиной по 45 м, которые заканчивались редукторами с легочными автоматами, рассчитанными на глубины до 300 м. Кроме того, для каждого водолаза предусмотрели аварийный запас смеси (кассеты АВМ-5) с отдельным редуктором и легочным автоматом, что позволяло вернуться в колокол в случае прекращения подачи смеси с поверхности. Газохранилища для смеси были разделены на три группы. Пока одну группу газохранилищ использовали, в двух других готовили смеси. Смесь готовилась заранее. В хранилище перекачивался (или просто перепускался) гелий, количество которого рассчитывалось по давлению, затем подавался сжатый до 200 атм. воздух. Через 9-12 ч смесь контролировалась анализатором на кислород и использовалась.
К сожалению, на снаряжении инвестор решил сэкономить, поэтому от дорогостоящих замкнутых или полузамкнутых дыхательных приборов пришлось отказаться. Закупили отечественные полнолицевые маски с легочными автоматами, предназначенными для работы на глубинах до 300 м. Закупили французские и итальянские гидрокостюмы и кассеты баллонов, а остальное нашлось у приятелей-водолазов. Каждый принес то, что у него было, — жилеты, глубиномеры, фонари. Ко всему я добавил Никонос-5 с комплектом объективов и видеокамкордер фирмы «Сони» в самодельном боксе, рассчитанном на глубину 100 м. К боксу я приспособил видеоразъем и герметичный кабель, что позволяло опускать камеру и без водолазов для поиска объектов на грунте или для наблюдений в толще воды.
Собралось две группы водолазов — пятеро моих приятелей москвичей и пять человек во главе с опытным водолазным специалистом Василием Кальчуком из Севастополя — это те ребята, что участвовали в ремонте судна и в подготовке его для работы на смесях. Большинство из них — мастера на все руки. Константин Бей собрал и наладил всю систему приготовления и подачи тримикса, смонтировал перекачивающий (дожимающий) компрессор; Александр Истомин — классный сварщик — смонтировал все трубопроводы, переходники и соединил всю систему. Сергей Волков отремонтировал и наладил систему спуска-подъема колокола, завел новые тросы, кабели и шланги. В общем, работы хватило всем, кто ничего не умел — просто красил палубу. К маю ремонт был закончен, и мы начали подготовку к работе в море.
Московская группа, ядром которой были Игорь Галайда (рис. 131), Роман Прохоров и Владимир Петровский, занималась закупкой и наладкой приборной части. На мне как человеке, имеющем определенный опыт организации и проведения экспериментальных водолазных спусков и работ, лежал выбор метода работы, режимов и окончательный отбор водолазов.
От проведения работ методом длительного пребывания (ДП) пришлось отказаться, так как размеры водолазного комплекса не позволяли обеспечить сносные условия более чем двум водолазам. Оставалось использовать кратковременные спуски (КП) на тримиксе по открытой схеме дыхания. К сожалению, мы могли рассчитывать только на гелий, который должны были взять с собой, поэтому его количество в смеси было ограничено 10-ю %. Эта очень «тяжелая» смесь могла быть использована только при специальном медицинском отборе кандидатов.
Ведущие в стране специалисты — врачи-спецфизиологи разработали для нас режимы компрессии и декомпрессии, провели отбор водолазов, а один из них согласился обеспечивать работы в экспедиции. Водолазов отбирали по нескольким тестам. Первый тест — спуск в камере на глубину 80 м. На «грунте» водолазы выполняли тесты на умственную деятельность и координацию движений. Параллельно определяли реакцию организма водолаза на повышенное парциальное давление кислорода. Второй тест — определение устойчивости организма к декомпрессионному газообразованию. Ее оценивали по выраженности декомпрессионного газообразования при дозированном пересыщении организма индифферентным газом, достигаемом в результате экспозиции в условиях повышенного давления воздуха и последующей декомпрессии. Газовые пузырьки при этом обнаруживаются ультразвуковым локатором с накожным датчиком, располагаемым над общим стволом легочной артерии. Наблюдения проводили не менее трех часов после завершения декомпрессии с интервалом 20–30 мин. Отсутствие сигналов газовых пузырьков свидетельствовало о высокой устойчивости организма к газообразованию. Основной костяк наших и севастопольских ребят благополучно прошли все медкомиссии и тесты.
Как только все было готово, мы вышли в море. Быстро проскочив Черное море, «Гидробиолог» подошел к Босфору. Каким же узким оказался пролив! Изучая жизнь Черного моря, мы всегда придавали большое значение влиянию атлантических вод. Однако, увидев Босфор шириной менее Волги, средней глубиной 30–40 м и длиной около 16 миль, я представил себе обычный водопроводный кран, подающий тоненькой струйкой воду в бассейн для плавания. Велико ли его влияние? Сомнительно.
Босфор почти весь застроен по берегам. Нависающие уютные домики, кафе, снующие автомобили и автобусы рядом с проходящим судном создают полное впечатление реки в большом городе. Дополняют эту картину два больших моста и множество лодок, яхт и паромов, так и лезущих под нос судна. Надсадно выла сирена «Гидробиолога», хрипел тифон, звонили звонок и судовой колокол — капитан весь издергался, маневрируя в этом хаосе плавсредств. На выходе из пролива нас встретило светло-голубой, прозрачной водой Мраморное море. Совершив погружение у острова Мармара, мы подошли к Дарданеллам. Этот пролив более широк, чем Босфор, и слабо заселен по берегам. Пройдя его, судно вышло в Эгейское море. Здесь мы совершили подводную прогулку у островов Левита. Первые спуски принесли приятные неожиданности: вода оказалась очень прозрачной, поразило отсутствие мусора на фарватере, что типично для Черного моря.
Обогнув справа остров Крит, «Гидробиолог» вышел в Средиземное море. Здесь нам предстояло работать у берегов Туниса. Красный коралл растет на камнях, поэтому спуски проводились в наиболее интересных местах побережья Туниса — у скалистых островов Галит и Джерба, на банках Скерка и Пантелерия. Работы мы начали с погружения колокола в режиме гидростата, при атмосферном давлении (рис. 132). Наблюдатель из колокола подавал команды на находящееся в дрейфе судно, где оператор на лебедке опускал колокол ниже или поднимал выше (рис. 133, 134). Дальность видимости за весь период наших работ не была меньше 20–30 м. К нашему великому удивлению, каменистые участки в диапазоне глубин 70-100 м плотно заросли горгонариями разных видов, имеющих преимущественно красную окраску. Но красного коралла не было! Мы провели десятки часов, обследуя каменистые банки и подводные скалы, буквально прижимались иллюминаторами к подводной растительности. Это были интереснейшие подводные экскурсии, нас окружали стаи тунцов, мимо проплывали черепахи размером с небольшую надувную лодку, но красного коралла мы так и не увидели. Тогда мы решили зайти в порт Табарка и пообщаться с ловцами красного коралла.